Зубную щётку так не забыла с пастой взять! Лучше бы сама лишний раз проведала! Кому она нужна теперь?
Выхожу из палаты, как прибитая, судя по обеспокоенной Антонине, на моём лице жирным шрифтом написано горе. В душе-то точно написано, а лицедей из меня ни к чёрту.
- Эй, Танюшка, своего викинга ищешь?
- Ага, - отмахиваюсь, какая теперь разница!
- Так его пришлось… - сердце пропускает удар, - в триста тридцать девятую перевести, поближе к туалету, - ух, не выгнали!
- Зачем? – недоумеваю, а сама бы уже рванула по коридору, - что у него, недержание?
- Да упрямство у твоего Константина! Прям, царственная особа, можно подумать! – ворчит медсестра, а я так и не пойму,
- В, чём, дело-то?
- Так ноги же все перебинтованы, воспаление в разгаре! Куда ему вставать?! Дали судно, как у соседа, он ни в какую! Головой мотает и всё! Кривится, но встаёт и ползёт по стенке в уборную. От триста третьей далеко, пришлось выдать пачку бахил, чтобы на повязки надевал, и перевести поближе к туалету. Так ему и бахилы-то в натяг, хоть пакеты из супермаркета на ноги мотай! – я облегчённо выдыхаю, а Антонина продолжает, - Тань, ты бы поговорила с ним, чтобы в горшок ходил, пока ноги не подлечим!
Но я прекрасно понимаю, что это бесполезно, сразу вспоминается, как он с Никитичной за тряпку боролся, чтобы прикрыться, и решаю,
- Лучше, куплю пакетов в супермаркете, - уже на бегу в триста тридцать девятую!
Эта палата, насколько помню, самая последняя по коридору и самая маленькая всего на две койки. Тем лучше.
Замедляюсь перед закрытой дверью и, постучав тихонько, захожу.
Прямо перед собой на кровати вижу рыжего вихрастого подростка, судя по спелёнутой к туловищу руке, перелом ключицы, а слева от двери – мой таинственный знакомец. Взглядывает недоверчиво и даже вроде, немного отчуждённо, и я почему-то, робею.
- Привет! – весело откликается рыжик, принимая за ровесницу. Не удивил, многие, судя по виду, считают меня несовершеннолетней, - я – Лёха!
- А, я Таня, - отвечаю рыжему, а сама на него и не гляжу,
- Привет, Костя!
- Ааа, - продолжает выручать сосед, - значит, Костя! А то он молчит всё время, я даже не знал, как и обращаться!
А я прохожу в палату к Константину,
- Ну, как ты? – он, по-прежнему напряжён. Кладу пакет с выпечкой на тумбу у окна, щётку с пастой тут же и, нагибаясь, целую в щёку. Она уже подёрнулась трёхдневной щетиной и немного колется. А мне кажется, это Костя превратился в колючего обиженного ёжика.