— Поехали сейчас! Чего тянуть?
— Дядя Андрей! — пылающий взгляд Ольги прожег мне грудь. — Вы
увидитесь с Гоморрой?
— Да, да, и ты собирайся, я же обещал.
— Дядя Андрей, я тебя люблю! — девочка чмокнула меня в щеку и
побежала перебирать наряды, закупленные перед моим отъездом в
Москву.
Не сразу, но мы собрались, погрузились в мой любимый Эдельвейс,
по которому я успел соскучиться. Ольга всю дорогу ерзала,
предвкушая встречу с кумиром. Гарри тоже нервничал, но стеснялся
проявлять волнение активно при мне и девочке.
Маре я позвонил с дороги. Не хватало еще заявиться без спросу к
Самвелу в отсутствие певицы. К счастью, она была дома. Когда мы уже
притормозили у дверей особняка, я повернулся к Ольге и сказал
строго:
— Не сомневаюсь, что ты и сама все понимаешь, но я должен
озвучить это правило, так сказать, для протокола. Любые приключения
в моей компании — большая и страшная тайна! Даже покупка мной
планшета в точный день и в точном месте может привести к скверным
последствиям. И совершенно точно нельзя никому рассказывать ни про
дядю Игоря, ни про Гоморру. Очень много людей хотят причинить им
обоим вред. Ты меня понимаешь?
— Я же не глупая, дядя Андрей! Конечно понимаю! — воскликнула
Оля, но после паузы с женской непосредственностью уточнила: — А
что, совсем ничего нельзя про Гоморру говорить? И даже сфоткаться
нельзя?
— Если тетя Мара позволит, сфоткайся! Но рассказывать, как ты с
ней познакомилась, не надо! Будут спрашивать, делай загадочный вид,
это только поднимет твой престиж.
Оля подняла вверх большой палец, и мы вышли из машины. Надменный
швейцар меня, конечно, не узнал, визит был практически официальный,
в образе Васнецова. А в прошлый раз к Маре приходил Шурик.
Привратник пытался нам не поверить, что певица нас ждет.
Дескать, много к ней фанатов ломится, всем на слово верить — работу
потерять. Но Гоморра лично вышла нас встретить, даже Самвелу не
доверила. Швейцар, бедолага, аж дар речи потерял. Такую честь явно
мало кому оказывали.
Мы проследовали по лестнице в хоромы певицы. Хозяин вышел нам
навстречу.
— Это тоже твои родственники? — поинтересовался он самым
ядовитым тоном, на какой был способен.
— Да, Самвельчик, и очень близкие.
— Ты меня за идиота считаешь? — голос толстяка опасно взмыл
вверх, едва не превратившись в визг.