Клеон старался забыть свое детство,
но знал, что разрывающие мозг сны он видел с самого раннего
возраста. С трех до шести лет. Никто не знал почему. Он просыпался
с диким криком посреди ночи, пугая маму, и долго не мог прийти в
себя от сковывающего ужаса. Он просто застывал, мама и врачи видели
перепуганного ребенка в неестественно выгнутой позе у раскрытого
окна.
Детям всем сняться страшные сны.
Рассказать взрослым, что тогда проносилось в трехлетнем и даже в
шестилетнем сознании, он не мог.
– Громадный, выше всех домов … он
обволакивает весь город…– проносились в сознании фразы далекого
детства. Он пытался объяснить и тогда, что видел в черной пелене за
окном, только никто не слушал.
По рассказам мамы Клеон знал, что в
детстве прошел всех врачей и психологов, даже священников, пока
однажды страшные сны не прекратились.
Сейчас он был взрослым. Ученым. С
рациональным мышлением. С кучей дипломов и наград крупнейших
научных организаций. Он убедил себя, что просто был впечатлительным
ребенком и видел в детстве страшные сны.
Отвлечься не получилось. Клеон
подошел к окну и поразился кромешной тьме, хотя, перед тем как
ложиться точно помнил, что наслаждался яркими огнями засыпающего
города. В нереально темной гостиной, мозг продолжало обволакивать
темной пеленой, и Клеон точно знал, что видит не сны.
Почему, как и в детстве, он вскакивал
среди ночи с бешено бьющимся сердцем, жадно хватая воздух, он не
знал. И объяснить, что проносится в затянутом черной пеленой
сознании, по-прежнему не мог. Сердце прекращало свой стук, разум
отказывался воспринимать поступающую информацию. Органы чувств
пытались передать образы, но разум впадал в оцепенение, и не
отражал ужасающие картины, преследовавшие Клеона в снах с самого
детства.
Вселенский ужас. Сковывающий,
холодный ужас, медленно заполнял все внутри, и ничего больше не
было ни в сознании, ни вне его. Спина Клеона, стоявшего у окна,
неестественно выгнулась назад, и природные кристально-серые глаза
медленно затягивало черной маслянистой жидкостью.
Контролировать процесс тотального
погружения в дикий ужас он не мог. Он даже описать не мог то, что
видел. Мозг отказывался функционировать и передавать команды; даже
если бы и мог, тело отказывалось подчиняться.
«ANAS ENERON», – мерзкий хрипящий
шелест царапал мозг.