Значит, в последний момент Михальчук успел отвести
«ИС» на те сантиметры, что спасли им всем жизнь. Вражеский снаряд
лопнул на башне, каким-то чудом не сорвав ее с погона и даже не
заклинив.
Вот товарищ политрук Мальцев говорит, что чудес в
мире не бывает, и все это – мракобесие и серость. А выходит, что
иногда все-таки есть…
- Лацин! Заряжай! Бронебойным! – крикнул лейтенант
Шевченко, насколько хватало легких. Легкие были, казалось, забиты
едким сладковатым порошком. Но заряжающий и так прекрасно его
слышал.
Фашистский танк торопливо разворачивался, его пушка
неотрывно следовала за «ИС»ом. Он отчаянно работал своими узкими
гусеницами, стараясь повернуться так, чтоб оказаться к своему более
подвижному противнику носом, из которого торчала еще одна пушка.
Этого маневра лейтенант Шевченко разрешать ему не собирался. Он
знал, что «ИС»у и так безмерно повезло. Он уже использовал
преимущество своей маневренности, но он был слишком грузен для
того, чтобы ползать вокруг серого гиганта подобно муравью вокруг
неповоротливого жука. Еще секунд двадцать, тридцать, и следующий
выстрел фрица окажется роковым. Ударит «ИС» в бок, разорвав одним
ударом пополам, как старую флягу…
Два танка танцевали в клочьях тумана, два огромных
стальных тела, опаленных огнем, двигались в жутковатом танце с
грациозностью больших и сильных механизмов. Величественное,
страшное зрелище.
Но лейтенант Шевченко не думал, что оно продлится
еще долго.
Курченко уже приник к прицелу, лицо из смешливого
мальчишеского сделалось сосредоточенным и бледным. Не стрелял, ждал
команды.
И получил ее.
- В зад фрица бей! Пониже! Огонь!
«Восьмидесятипятимиллиметровка» «ИС»а выплюнула
снаряд точно в плоскую вражескую корму. И лейтенант Шевченко видел,
как лопнули панели на ее поверхности, как ворохом осколков брызнул
из туши врага металл. Двигатель фашиста, громко и натужно ревевший,
вдруг кашлянул – и затих. Над его бронированным телом пополз черный
жирный язык, хорошо видимый даже в тумане. Башня замерла, но даже в
неподвижности, уставившись на своего соперника дулом, казалась
грозной и опасной.
Но хищник уже был мертв, лейтенант Шевченко
чувствовал это, как чувствует всякий опытный охотник. Фашистский
танк хоть и остался жутким после своей смерти, уже не был опасен,
стал просто уродливой металлической статуей, водруженной посреди
поля.