Бешеная аура так и грозит раздавить.
Хищник!
Вздрагиваю. Никогда не думала, что я почувствую это на собственной «шкуре».
На мгновение становится так больно, что перехватывает дыхание. Только вот я ни в чем не виновата! Точнее, виновата, но не в том, в чем меня так голословно обвиняет Садулаев Давид Мансурович. На кончике языка отчетливо чувствуется терпкая горечь, похожая на прогорклый липовый мед.
Нет, я боюсь Садулаева Давида не из-за его положения, даже не из-за того, что у нас не сложилось. Ужас рождается от того, что в нем сосредоточено так много ненависти, которая направленна остроконечной пропитанной ядом стрелой именно в мою сторону.
В памяти еще живо то, что было между нами раньше, до того переломного момента, когда моя судьба безжалостно разделилась на «до» и «после»; когда мне пришлось позорно сбежать. Из города, из жизни Давида… Мне пришлось предать не только любимого мужчину, но и себя.
- Ты так меня ненавидишь? – эти слова даются очень тяжело, но что-то как будто толкает задать этот вопрос.
Садулаев сильнее сжимает челюсти – так, что на высоких широких скулах начинают ходить желваки, но он все же отвечает:
- Нет, себя ненавижу, – шокирует ответом бывший жених.
- Почему, Давид? – смотрю в черные, как бездна, глаза. Шепчу, потому что боюсь позорно разрыдаться прямо здесь, на глазах десятков свидетелей.
- Потому что был в тебя влюблен. Идиот!
На мгновение в черных агатовых глазах появляется что-то знакомое. Но прежде, чем я успеваю понять, что именно, Давид презрительно кривит уголок губ и делает глоток из стакана.
Опускаю глаза и тяжело сглатываю.
В ушах, как заезженная пленка от магнитолы, звучит: «Был».
Еще сильнее сжимаю ручку небольшой бежевой сумочки, от чего грубый материал кожзама больно впивается в чувствительную тонкую кожу ладони. А, может, я правда все выдумала?! И вместо ненависти в черных глазах совсем другое чувство? Просто пустота. От этой мысли почему становится еще хуже.
- Давид Мансурович!
Растеряно поворачиваюсь на голос своего начальника.
Владимир Сергеевич, поправляя на ходу широкий темно-синий галстук в крупный ромбик, который совершенно не подходит к его светло-горчичному пиджаку и такого же цвета брюкам, спешит к нам. Добродушно улыбаясь, начальник ловко лавирует между гостями, приближаясь все быстрее.