Но Тёха согласно кивает. Вот он лезет в карман. Вот оборачивается ко мне и спокойно так говорит:
– Пусть Губастый и Хорек за пирожками сбегают.
Я сперва не понимаю – за какими на фиг пирожками? Но Тёха еще и подмигивает, причем не мне – Сапогу. Тот начинает улыбаться, вытаскивает меня за рукав в коридор, оглушительно шепчет в ухо:
– Шухарись тут. Я за нашими. Скажешь Тёхе – встречаемся у складов за депо…
Тогда мне становится все ясно и понятно. И еще – страшно.
Сапог убегает, выбивая пыль из грязных железнодорожных ковриков, которыми застелен вагон. В тамбуре уже звенит барыжный хрусталь, слышится заливистый смех проводницы. Я прикрываю дверь в купе, оставляя небольшую, в три пальца, щель. Через нее мне хорошо видно, как Тёха достает левой рукой из кармана перетянутые резинкой деньги. Косарь наклоняется, привстает, что-то говорит – гомон в тамбуре забивает его слова.
Тёха отрицательно качает головой. Капитан, криво усмехнувшись, лезет в карман и кидает на стол ключи от наручников. Проворная Шунина лапка – цоп! – хватает их, и одновременно Тёха вытаскивает из кармана правую руку. На пальцах тускло блестит оловянный кастет. Хлесть! Я вздрагиваю. Капитан отлетает назад, влипает в угол купе. Поперек его высокого лба наливается багровым жирный рубец. Он закатывает глаза, роняет голову на грудь…
С грохотом отъезжает дверь. Шунины вытаращенные – в пол-лица – глазища, в которых нет ни капли страха, только восторг. Еще бы, такое приключение! Дурында…
– Ходу! – горлом рычит из-за Шуниной спины Тёха.
И мы бросаемся к тамбуру. Нам навстречу движутся двое хрустальных барыг, камуфлированный мужик в меховой шапке и баба в телогрейке. У них в руках коробки, из которых торчат сверкающие горлышки ваз, какие-то фиговины с искристыми висюльками…
– Лю-юстры, лю-юстры, фуже-еры, кому фужеры! – профессиональным пронзительным голосом выпевает баба.
Я толкаю ее на мужика, проношусь мимо, за мной мчится хихикающая Шуня, следом топает Тёха.
Тамбур, остолбеневшая проводница. Мы ссыпаемся на перрон.
– Где? – на бегу кричит Тёха.
– У складов! – отвечаю я.
Он кивает, уверенно машет рукой – за мной, мол. Стало быть, они с Сапогом уже обо всем договорились.
Станция забита составами, пассажирами, торговцами, лотошниками, станция шумит и грохочет, звенит и гомонит на разные голоса. Пахнет углем, мочой и креозотом. Свет фонарей с высоких решетчатых столбов колет глаза.