Дверь распахнулась, как от сквозняка, и на пороге появился Легов.
– Ну, что тут у тебя за пожар? – недовольно спросил он.
Старыгин не ответил, впрочем, ответа и не требовалось.
– Та-ак, – медленно протянул Легов, – взлом? Кража? Вандализм?
– Взлом, – со вздохом согласился Старыгин, – но насчет кражи я в сомнении…
– Мне сомневаться некогда! – отрубил Легов. – Прошу предоставить точную информацию, что у вас пропало! Какие единицы хранения?
– Все единицы на месте, – уверенно ответил Старыгин, – то есть ничего не украли, но…
– Порча ценностей?
– Да вроде ничего и не попортили… – растерянно промямлил Старыгин.
– Да? – недоверчиво взглянул Легов. – А за каким чертом, извиняюсь, они тогда к тебе залезли?
– А я откуда знаю! – рассердился наконец Дмитрий Алексеевич. – Вот вы и выясняйте, зачем и заодно кто такие они!
Его вспышка возымела действие, Легов спросил спокойным голосом, что изменилось в мастерской.
– Да разбросали все и картины местами поменяли. Эту – сбросили, а эту – на станок поставили.
– Эту? – Легов внимательно поглядел на картину.
Картина Луи Жироде Триозона представляла сцену из Библии, где Иосиф Прекрасный растолковывает египетскому фараону его сон.
Французский художник изобразил просторный зал во дворце фараона, пышный и одновременно мрачный. Высокие гранитные колонны скрываются в высоте, стены покрыты богатой золоченой резьбой и узорными барельефами. Сам владыка Египта восседает на величественном золотом троне в окружении многочисленных вельмож и придворных. Иосиф, красивый, благообразный юноша в ярком восточном одеянии, стоит перед ним в свободной, непринужденной позе и что-то говорит, показывая правой рукой на большое полукруглое окно. Фараон слушает его весьма благосклонно, и даже спустил одну ногу в золоченой сандалии со ступеньки трона, словно собирается встать и подойти к привлекательному еврейскому юноше, чтобы возвысить его, приблизить к себе и дать ему важный государственный пост.
За спиной у Иосифа перешептываются несколько седобородых стариков – должно быть, египетские маги и жрецы, не сумевшие должным образом растолковать своему владыке его сон. Лица этих старцев выражают зависть и явное неодобрение по отношению к удачливому молодому сопернику.
Собственно, для французского художника библейская тема послужила лишь предлогом для того, чтобы изобразить людей в пышных экзотических нарядах – таких, какими он представлял себе древних египтян и персонажей Священного Писания.