– Неспокойно мне. – Рахиль расставляет свечи.
– Вечно у тебя так: сначала строгое «нет», а потом… – смеётся Ксения. – Ну, какие предчувствия тебя на этот раз терзают?
– А! Не обращай внимания!
– Так как на счёт пари? Придумала?
– Ага. Если Звягинцевы придут, с тебя фант.
– Какой?
– Любым способом уговоришь Мару с детьми и Йоськой приехать в Москву.
– Их надо уговаривать?
– Мою наседку с гнезда очень трудно сдвинуть.
– А зачем?
– Хочу, чтобы хоть чуть-чуть отдохнули от взрывов, горя и крови.
– Ну, так позвони сама.
– Как же, у неё затянувшийся девичий негативизм. Если я говорю «жарко», обязательно принесёт мне шерстяную кофту, если я говорю «холодно», врубит кондиционер.
– Я-то что получу в случае выигрыша?
Но тут раздаётся стук в дверь.
– Кто у нас никогда не пользуется дверным звонком? – снимая на ходу фартук, произносит Ксения.
– Я, – доносится из-за двери голос.
Входит человек атлетического вида, тот самый, что был на снимке в альбоме, который рассматривала Рахиль в первый день своего приезда. Только сегодня на нём не солдатская форма и не краповый берет: чёрная, длинная ряса, чёрные, начищенные до блеска, полуботинки, а голова не покрыта, и волосы стянуты сзади резинкой. Рахиль и Ксюша достают ему едва до плеча, целуют, приподнявшись на цыпочки.
– Ха! Во что ты превратился, Ваня? – притворно возмущается Рахиль. – Не о такой судьбе мы с Ксюшей мечтали, когда выцарапывали тебя… – но не заканчивает фразу, отец Иоанн перебивает.
– Из детского дома, больного, в чесотке и чирьях, – смеётся отец Иоанн, – ты, мама Раша, неисправима, ну, сколько можно повторять одно и тоже из года в год?!
– Мой руки и за стол, – вступает Ксения.
– И не забудь помыть уши, – вторит ей священник.
Иоанн выходит из ванной, садится к столу.
– А что, других гостей не будет?
– Придут, запаздывают, – Ксения садится напротив, подпирает ладонью щёку и смотрит на молодого человека с умилением.
– Где попадья твоя? – спрашивает Рахиль.
Ксюша под столом бьёт подругу по ноге.
– Чего толкаешься?
– Замолкни, – отвечает Ксения.
– Чегой-то ради?
– Неужели ты ей не сообщила? – обращается Иоанн к Ксюше.
– Бросила? Сбежала к другому?
– Замолкни, Рашка!
– Да что случилось, чёрт подери!
– Не ругайся, мама Раша, грех. – Иоанн встал, отвернулся к окошку.
– Ну-ка, немедленно говори!
– Умерла Маша при родах, – глухо, не оборачиваясь, – ещё в пошлом году.