Бублейников злобно сплюнул и, наскоро завершив утренний туалет, отправился пить кофе.
Была среда, однако на сегодня он взял в редакции законный отгул – надо же человеку прийти в себя после праздника. На самом деле он собирался использовать этот день, чтобы вплотную заняться новым проектом. Работа предстояла довольно муторная – требовалось превратить книгу воспоминаний Ольги Святославовны Дымовой, известной в прошлом путешественницы, почетного члена нескольких королевских академий, профессора археологии, в увлекательный, авантюрно-приключенческий бестселлер. За это издательство обещало заплатить очень хорошие деньги.
Готовую рукопись надо было сдавать уже через два месяца, но сложность состояла не только в этом. Строго говоря, не существовало пока самих воспоминаний. На прошлой неделе главный редактор издательства срочно вызвал Бублейникова и торжественно вручил ему стопку тетрадей, исписанных неразборчивым почерком, большую коробку с какими-то письмами, телеграммами, записками на клочках бумаги и папку с черно-белыми фотографиями, многие из которых были плохого качества.
– Что это? – с вполне объяснимым недоумением поинтересовался Ленечка.
– Архивные материалы автора, исходники всякие, – туманно пояснил редактор.
– А где сама рукопись? На базе чего мне бестселлер ваять?
– Дорогой мой, – широко улыбнулся редактор, – если бы она дала нам хоть какую-нибудь рукопись, мы бы тебе столько денег не предлагали. Вот ее личные дневники разных лет, переписка с коллегами и соратниками, еще какие-то документы. Разбери, рассортируй все. Пойми, чего здесь не хватает для успеха, и – вперед, на интервью к автору. Она дала согласие на то, чтобы под запись рассказать некоторые захватывающие эпизоды своей жизни. Ну и ответить на все возникающие вопросы, связанные с книгой.
– То есть я должен буду ездить к ней домой и часами беседовать, вытягивая материал для рукописи?
– Не домой, в больницу, – поправил его редактор. – Бабка из больницы уже практически не вылезает – обострились все нажитые за долгие годы хронические болезни. Что ты хочешь, ей в марте стукнуло девяносто пять. Плюс старческий маразм.
– Девяносто пять? – подпрыгнул в кресле Бублейников. – И она в маразме?
– Ты только не волнуйся, – успокоил его редактор. – У нее бывают просветления, и тогда она вполне адекватна. Дождешься очередного просветления – и включай диктофон.