И я стал таким же. Иного здесь не дано: те, кто идут против
системы, пропадают навсегда и лишь их имена мелькают в крохотных
списках предателей родины.
Тут вообще люди делятся на три категории.
Те, кто не верит в демократию, чокнутые засранцы — а таких
много, правда, на улицах их не видно, интересно, почему?
Вторые — это идеалисты и фанатики, те, кто вообще не задают
вопросов. Вот например, сержант Бойл именно такой, готовый легко
отдать свою жизнь, если в высоких кабинетах посчитают, что так
будет лучше.
Третьи же, такие, как я. Кто молчит в тряпочку, улыбается и
старается не вызывать подозрений, но тем не менее медленно
превращается во второй или первый тип. Я больше склоняюсь к
превращению во второго, так что... Делайте выводы.
-Меньше мыслей, больше дела. — Увидев себя в зеркале, натыкаюсь
на безумный, придурковатый взгляд настоящего маньяка. Обычно никто
не видит наши лица, даже мы сами в какой-то момент начинаем больше
воспринимать шлем как собственную голову.
Запаковавшись по самые уши, позволяю себе, как написано в
уставе, пару секунд насладиться моментом, втягивая носом воздух
дезинфектора, после чего уверенным шагом выхожу из комнаты,
направляясь сразу на мостик.
По мере моего продвижения по бокам от меня начинает играть
музыка и загораются экраны. Слова о демократии, свободах, равенстве
и светлом будущем бьют по ушам. Я их слушаю, но не слышу, ведь уже
знаю текст наизусть, как и все на корабле.
Следом за мной из параллельных коридоров выходят ещё трое точно
таких же, как я. Адские Десантники — местная элита, герои комиксов
и игр, те, про кого снимают фильмы и те, кто никогда не
возвращаются на СуперЗемлю, ведь живые герои не нужны.
Нет слов. Нет приветствий и даже банальных кивков головы. Мы уже
давно никак не контактируем друг с другом, ведь наша работа и образ
жизни быстро выбивают подобное дерьмо, оставляя лишь войну и
демократию.
Встав у голопроектора, привычно слушаем краткий инструктаж, в
который входит пара предложений, после чего ритмичным шагом
направляюсь к своей капсуле, ведь высадка начинается сразу же и нет
времени для того, чтобы разобраться в происходящем.
Ноги привычно встают в пазы, пол опускается вниз, а над головой
захлопывается люк, запирая меня в капсуле десантирования.
Три. Два. Один. Здесь никто не любит ждать.