Сейчас мне сто восемнадцать лет. Я завершаю рассказ о Руси, о себе и своей жизни. На сердце порой становится тепло от воспоминаний. Все-таки на моем жизненном пути было достаточно успехов и временных побед, хотя случались и поражения. Уже сейчас о том, что было, слагаются песни и былины. Песенники рассказывают русичам о том, что было и не было, воспевая деяния Ильи из Муромы, приписывая зачастую мне то, чего я не совершал. Я иной раз слушаю их песни с усмешкой. Действительность, о которой я поведаю потомкам в рассказе, существенно отличается от песен, былин и сказаний. Она проста, как вкус воды в Славуте, но, одновременно, богата и полна всем тем, что присутствует в ней и создает простоту, в которой проявляется все многообразие жизни и существования.
В какой-то мере мне повезло. Я родился во время, когда на Руси свершался перелом во всем: в воззрениях на мир, в устанавливаемых порядках, в жизни и в быту. Новое приходило на смену прежней жизни и ее атрибутам. И это новое, скажу по чести, не было улучшением сложившегося положения дел. На Русь окончательно пришли и пытаются укорениться византийские порядки. Интриги, предательство, подкуп, обман, пороки, которых отродясь не было на Руси, – все это активнее входит в жизнь, изменяя сознание людей, ухудшая их и без того трудное положение. Особенно это касается землепашцев и ремесленников, жизни общин и родов. Изменения идут медленно, растягиваясь во времени на десятилетия и столетия. Я тому свидетель.
Мне немного грустно говорить об этом, но в записках, оставленных для потомков, я называю вещи своими именами, излагаю события строго в соответствии с тем, как они происходили, ничего не приукрашивая. Определенной мерой я стремлюсь несколько сглаживать острые углы, чтобы не шокировать иной раз потомков, называя черное черным и белое белым. Ведь представления среди людей, проживающих в будущем, о прошлом, мягко говоря, не соответствуют действительности, слагаются в угоду тем или иным концепциям, силам, пришедшим к власти. Им выгодно представить дело так, как им хочется для того, чтобы сохранить и упрочить сложившееся положение, в первую очередь власть и возможность паразитировать на труде, невежестве подавляющего большинства людей.
В свое время, видя, к чему идет дело, я пытался изменить положение дел, орудуя мечом, потом стал лечить, прояснять и растолковывать что и к чему, за что меня начали преследовать. Я стал не нужен, как русич, сделавший свое дело. От меня захотели избавиться, оставив лишь красивую легенду о том, как богатыри защищали границы Руси, собравшись в заставу под руководством Ильи из Муромы. Так что на некоторое время мне пришлось податься на север, где я жил с семьей в отдаленных поселениях. Тем не менее, пришло время, когда я вновь вернулся в черниговские леса, а потом перешел в Коростень. В глухих лесах к северу от Коростеня я облюбовал себе место, где и коротаю дни в обществе друзей и помощников под конец жизни. Здесь я и занялся написанием записок о своей жизни и о том, что в действительности происходило на Руси.