– Вава…
Она всхлипнула:
– О, как я была бы счастлива, если бы мой муж не пил! Трезвый ты меня ни разу и пальцем не тронул! И не кричишь на меня! Трезвый ты добрый! А пьяный злой! Злой! Тату, тебе надо лечиться!
– Да, Вава. Ты права. Я, похоже, болен.
Сила Игнатьевич почувствовал, как в груди, с левой стороны, словно огонь запылал. В глазах у Мамонова потемнело, он растянулся на полу. Словно в тумане увидел, как к нему кинулись жена-блондинка и белая болонка, или Как-ее-там… Даже жирный ротвейлер дернулся, обозначая движение. Когда Мамонов открыл глаза, Дружок лизал ему щеки, а Эльза подсовывала под голову подушку.
– Тату, тебе плохо? Я вызову врача!
– Погоди… – прохрипел Сила Игнатьевич.
– Давай я доведу тебя до постели.
Высокая, сильная женщина, она легко подняла его с пола. Подставила плечо. Эльза была глупой, но доброй. Видя, что мужу плохо, она захлопотала. Помогла добраться до кровати, раздела, уложила и, несмотря на его протесты, вызвала врача. Пока тот не приехал, ворковала над супругом, уже не ругая, но ласково пеняя:
– Ах, Тату, ты уже не мальчик. Работаешь много – и так пьешь! Тебе надо лечиться. И главное, расстаться с вредными привычками. Ты поправишься, бросишь пить. Не сможешь сам, так мы тебя закодируем. Я буду варить тебе манную кашку, а по утрам мы будем вместе бегать. Жить за городом, на свежем воздухе. И Белка поправится. А Дружок похудеет. Мы все будем здоровы и счастливы. Ах, Тату, как у нас все могло бы быть хорошо! Ты только не пей!
Сила Игнатьевич лежал тихий, бледный. Не двигался и рта не открывал. Впервые в жизни он так испугался. Неужели «белочка»? Она. Фу ты, как неловко! Вызвал милицию, заставил носиться по этажам, искать труп. Привидится же такое! В прозрачной кабине лифта – рыжий мужик в черных очках и черных перчатках… Фу ты! Полный бред! Вроде бы и выпил не много. Три рюмки коньяку. А до этого сколько? Ведь каждый день! Вава права.
Наконец приехал врач. Знакомый профессор, который брал за визит сумасшедшие деньги. Его вызвонила Эльза, несмотря на глубокую ночь. Он приехал, выслушал, выстукал, ощупал. Спросил:
– Много пьете?
– Э-э-э…
– Каждый день, доктор, – всхлипнула Эльа.
Дружок и Как-ее-там смирно сидели в дверях, ожидая приговора.
– Печень, голубчик, сильно увеличена.
– Э-э-э…
– Надо бросать. И лечиться.