И веселый, ныне покойный сказочник С.Г. – ну, пожалуй, точно был стукачом. А то как же иначе мог бы он так беспечно вращаться в андеграунде, шататься по видным ресторанам, пировать и других угощать, печатаясь время от времени на Западе без видимых для себя последствий?
Гдов вспомнил скандальную историю знаменитого венгерского режиссера Ш.И., которому пришлось признаться в сотрудничестве с «органами», объясняя это тем, что он «спасал друга».
И как видный болгарский поэт Ваня вынужден был стать в результате разоблачений буддистским монахом в далеком от Черного моря Непале.
И как сибирского хиппи Бурмату, который зимой ходил по снегу босиком, не пускал своего сына учиться в государственной школе, упорно считали осведомителем недалекие художники-авангардисты из города К., работающие в местном Художественном фонде по линии плакатов наглядной агитации. Хиппи Бурмата смеялся им прямо в лицо: кому вы нужны, чихноты, задроты, козлы, бараны лояльные, толкающиеся у советской кормушки?
– А я?.. Уверен ли я в себе – что я тоже не из «этих»? Ведь я же тоже худо-бедно, но как-то уцелел при Советах? – вдруг прошептал Гдов. – Что? Что дурного я сделал для того, чтобы выжить? – мучался он.
И так разволновался, что и в этот день уже не мог работать больше.
ВОПРОСЫ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ ЧТЕНИИ ГЛАВЫ II
1. Правомерна ль мысль Гдова о том, что при Советах все везде стучали друг на друга?
2. Существуют ли в этом социуме понятия о смене поколений и трудовых династиях профессиональных доносчиков?
3. Сталкивались ли вы в своей длинной или короткой жизни со стукачами?
4. Был ли, на ваш взгляд, осведомителем сибирский хиппи Бурмата?
5. Удастся ли всем гражданам России забыть прежние обиды и начать жизнь с чистого листа?
Глава III
ФАШИСТСКАЯ УГРОЗА
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему ответственности российской интеллигенции за всё то, что произошло в стране и мире при смене общественно-политической формации тоталитаризма Коммунистической партии Советского Союза диким капитализмом без берегов, зато с человеческим, слишком человеческим лицом, напоминающим харю.
Обратив свой взор рассеянный на зубчатый кусок северной никель-кадмиевой руды, хранящийся на его книжной полке в качестве сувенира и памяти по утраченному времени юности, писатель вдруг вспомнил свою командировку в заполярный город Н. Там он, молодой геолог, пьянствовал в обществе актеров местного ТЮЗа и хвастался рассказом, опубликованным на юмористической 16-й странице «Литературной газеты» – специального издания, созданного большевиками, чтобы выпускать пар из того котла, где эти черти варили свое мерзкое варево. На двух машинописных страницах рассказа молодой писатель Гдов смело и бескомпромиссно критиковал плохую работу такси в стране победившего (якобы) социализма, аккуратненько намекая на нечто более крупное, чем такси. А именно: сопутствующую такому социализму бездуховность, а также бескрылость и тупиковость.