Дед Иван и верил и не верил услышанному.
– Неужто это тебе Вакулинчеха наколдовала? – сощурил он глаза.
– Да не колдовала она вовсе, – пожала плечами экскурсовод. – Просто наговорила на суровую нитку мое желание, потом навязала мелких узелков. Из этой нитки связала мое имя. В полночь отправилась на перекресток двух дорог, а вернувшись, передала мне. Я же все время, пока она ходила, лежала в ее землянке на топчане с закрытыми глазами и перекрещенными на груди руками. Причем левая рука лежала поверх правой.
– Не страшно было лежать одной в темной комнате?
– Нет, не страшно. Я к чудесам гадалки морально себя подготавливала.
Когда женщина ушла, внук деда Ивана Шурик, слышавший весь этот рассказ, выглянул в окно и подытожил:
– Все это вранье на постном масле. Сплошные предрассудки, – заявил он авторитетно. – Времена ведьм и колдунов давно прошли. На дворе двадцать первый век.
– Да нет, Шурик, погоди с выводами, – возразил дед. – Тут много непонятного. Иди сюда, – похлопал он ладонью о завалинку возле себя, – присядь. Я тебе другую историю расскажу.
– Как-то я ехал домой ночью с возом сена. Смотрю, кто-то идет впереди меня по дороге. Попридержал быков, чтобы узнать, кто это и к кому в такое позднее время в гости ходит. Мужчина свернул к землянке Вакулинчихи. Тут мне в голову пришла мысль, дескать, не любовник ли к этой старой клюшке ходит. Дома быстренько распряг быков. Отвел их в стойло. Сено с телеги сбросил на землю. Решил, что утром заскирдую. А сам к землянке Вакулинчихи. Глядь, а она сама мне навстречу с палкой ковыляет. Я схоронился в кустах и потихоньку пошел за ней. Она дошла до перекрестка двух дорог и остановилась. Оглянулась по сторонам. Вид у нее был такой, что у меня от страха перехватило в горле. Боясь спугнуть ее своим кашлем, я вернулся домой и стал ждать, когда старуха пойдет обратно. Чтобы скоротать время, занялся скирдованием сена. За работой не заметил, как Вакулинчиха вернулась домой. От работы меня оторвал скрип двери ее землянки. Это вышел ночной гость. Мужчина постоял немного у порога, закурил, и пошел к автобусной остановке. Первый автобус через деревню Пруды отправлялся в пять часов утра.
– Все это, дед, твои фантазии, – не сдавался Шурка. – Мало ли кто и зачем к ней приходил. Может быть, тот мужчина ее родственник.