На помощь к нему бросился Сензени, младший брат. Лоуренс истекал кровью; напавшие на него мальчишки свистели и улюлюкали. Голова кружилась, кровь заливала глаза и нос. И вдруг рядом оказался Сензени, черный вихрь ярости. Он набросился на врага и принялся безжалостно его молотить.
Когда все было кончено, Сензени посмотрел на старшего брата с презрением и даже с отвращением. Как будто отныне он становился старшим, принимал на себя ответственность за Лоуренса. Видимо, ему было стыдно, что у него такой брат.
В миссионерской школе Лоуренс обрел Бога. Он нашел в христианстве все, что почувствовал в тот день. Сензени же презрительно хмыкал: христианство – религия белых.
Лоуренс получил стипендию для продолжения учебы; мать поощряла его. Он выучился, женился и начал долгий апостольский путь среди собственного народа в долине реки Кат. Его брат выбрал для себя другую стезю. После смерти отца именно Сензени стал вождем. Его захватывали известия об освободительном движении на севере. Он без конца перечитывал речи Нельсона Манделы. Сензени стал апостолом другого рода – апостолом свободы.
А потом родился Тобела.
Бог создал мальчика с неким умыслом. По характеру Тобела больше всего походил на своего деда Мпайипели: он был прирожденным лидером, умел принимать решения, думать и вырабатывать свое суждение. Фигурой Тобела был похож на отца: такой же высокий, стройный. Он так же быстро носился по холмам Сискея. И лицом он тоже был похож на Лоуренса. В результате многие люди, включая родного отца Тобелы, ошибочно полагали, что по характеру он такой же миротворец.
Но Бог создал его не миротворцем, а воином. Он наделил его чертами предков – Пало, Рарабе, Нквика и Макома. Господь дал Тобеле Мпайипели сердце охотника.
В ранние годы их внешнее сходство всех обманывало. «Папочкин сынок», – говорили о Тобеле в детстве. Но мальчик вырос, и правда выплыла наружу. Его отец узнал обо всем первым, потому что он приходился Сензени братом. Он заранее почуял опасность и часто молил Бога о милосердии, потому что боялся за сына. Он окружил мальчика любовью и заботой, ему хотелось завернуть его в кокон родительской любви, но на то не было Господней воли. Слишком поздно Лоуренс понял, что так Господь его испытывает. Он проиграл. Мудрость и сострадание не помогли; слишком сильная любовь к сыну ослепила его.