- Позвонил, - говорю уже с уверенностью.
- Ну да… только не сразу. Маялся. Он у нас в папеньку.
Нерешительный очень. Испугался сперва, что Таньку замочат. И его
как свидетеля… и меня… потом подумал, что если труп твой будет, то
и отдадут. Потом испугался, что ты разозлишься и его того… в общем,
в результате Викуша нажрался, что скотина.
В это я охотно верю.
- И меня вызвонил. Плакаться начал… я и приехала. Тебя уже в
подъезде не было, а кровища – была. Я и заставила звонить. Сказать,
что ты приходил, кажется, но когда Викуси дома не было. Когда он
тебя в твоей берлоге искал, стало быть… кровищу оставили.
- Её отпустили.
Не помню, чтоб братец мой овдовел. Хотя… я тогда надолго выпал.
На месяц или два даже, а это большой срок для тех времён. Сперва
раны зализывал, потом просто прятался, силы стягивая.
А там и повоевать пришлось.
В общем, не до Викуши как-то было. Я о нём, честно говоря, сам
старался не вспоминать, а то ведь…
- Отпустили… - согласилась Виолетта. – Через четыре дня… её не
кормили. Пить давали… нет, не насиловали, но так, отвесили пару
затрещин, чтоб сидела тихо. Да в подвал засунули. Там холод.
Сырость. И страшно… она заболела. Тяжело. Какая-то пневмония
осложнённая или что-то там ещё. Но выжила. А ребёнок вот умер. Там,
внутри.
Вот теперь мне опять погано.
Настолько, что дух перехватывает.
- Он не говорил… Викуся.
- А то… он боялся, что ты его в расход пустишь. И за то, что в
квартиру не впустил. И за то, что сдал этим… пусть тебя не достали,
но всё равно сдал же. Вдруг да они рассказали об этом? А ты
частенько повторял, что крыс мочить надо.
Чтоб…
И ведь замочил бы. Я тот, прежний. Ни на секунду не усомнился
бы, потому как принципы… и если просто запертую дверь простил бы.
Простил ведь. Не тронул. А вот знай я, что он позвонил…
- Там, когда срок такой, уже не аборт, а рожать заставляют… она
и рожала. Сама еле живая и мёртвого. Тоже натерпелась. Долго потом
боялась из дому выйти. Да и я всё правильно поняла. Ну, что нам ещё
крепко повезло.
- Это да… Арвен… это его люди, по ходу, были… он лишней крови не
любил. Особенно бабьей.
- Ну вот… но могли б и не убивая. На иглу подсадить. Или вон
продать куда. Или самим попользоваться… тогда у меня, Громов, мозги
окончательно на место встали. Я остатки твоих денег использовала,
чтоб учёбу продолжить. Голова у меня, конечно, не особо светлая, но
худо-бедно… ты тогда свои разборки затеял. И каждый день, считай,
по телику знакомые имена… в некрологах. Вот.