5. Тогда он строго заповедал пресвитеру никому не говорить об этом чуде, пока будет жив он, Бонифаций; святой опасался, чтобы мирская слава о содеянном им чуде, которая бы возвысила его перед людьми, не послужила ко вреду его душе. Так подражал он примеру Учителя, Который, наставляя нас Своим примером на путь смирения, заповедал ученикам никому не говорить о чудесах Его, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф. 17, 9).
6. Петр. Как теперь представился удобный случай, я спрошу тебя, отче, почему Искупитель наш, возвратив зрение двоим слепцам, запретил им поведать об этом кому бы то ни было, а они разгласили о чуде по всей стране (Мф. 9, 27–31)? Неужели Единородный Сын, совечный Отцу и Святому Духу, хотел того, что не могло исполниться, то есть чтобы не говорили о чуде, которое никак нельзя было скрыть?
7. Григорий. Все, что совершал Спаситель наш в этом смертном теле, – все для того, чтобы даровать нам пример для подражания, чтобы мы, по мере собственных сил, шествуя по Его стопам, беспреткновенно совершили трудный путь настоящей жизни. Он сотворил чудо и запретил разглашать о нем, хотя это было невозможно; этим Он хотел показать, что и избранные Божии, если желают следовать примеру и учению Его, должны, сотворив что-либо великое, в душе своей питать желание, чтобы дело это осталось неизвестным, хотя бы, вопреки сему желанию, дело и обнаружилось для пользы ближних. Ибо как желание, чтобы великие дела оставались неизвестными, есть признак глубокого смирения, так и невозможность сокрыться этим делам приносит великую пользу другим. Посему Господь не того хотел, чтобы исполнилось невозможное, а хотел только, в научение наше, показать в своем примере, чего должны желать члены Его [таинственного] Тела и что может быть вопреки их желанию.
Петр. Я совершенно доволен, отче, твоим объяснением.
8. Григорий. Как мы заговорили о св. Бонифации, то остается рассказать еще о некоторых его чудесах. В каком-то году приближался день памяти блаженного мученика Прокула. В то время в Ференте жил некто Фортунат, человек именитый. Он усиленно просил достопочтенного Бонифация по совершении торжественного богослужения в честь блаженного мученика посетить дом его для благословения. Угодник Божий не мог отказаться от того, что предлагаемо было ему сердечным расположением Фортуната. Поэтому, совершив торжественное богослужение, он приходит в дом упомянутого Фортуната ко времени вкушения трапезы. Но прежде чем он совершил обычную предтрапезную молитву, у дверей дома явился какой-то человек с музыкальными инструментами и стал бить в кимвал (так как у некоторых есть обычай вкушать пищу под звуки музыки). С неудовольствием слушая звуки этой музыки, святой сказал: «Ах, умирает, умирает этот несчастный! Я пришел к этой приятной трапезе и еще не успел открыть уст своих к славословию Божию, как он уже начал заниматься своей музыкой». Потом он присовокупил: «Пойдите и с любовью предложите ему пищу и питие, но знайте, что это мертвец».