Но она твердо знала, что должна делать. Оуэн был ее лучшим другом, ее первой и единственной настоящей любовью, но теперь все это не имело ровным счетом никакого значения.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросил Оуэн, и его глаза удивленно распахнулись.
Александра погладила жениха по щеке.
– Я люблю тебя, Оуэн.
Он встревожился еще больше:
– Ты просто в шоке… Что ж, пришло время горевать.
Александра задумчиво покачала головой.
– Я не могу выйти за тебя замуж, Оуэн. Я пообещала маме позаботиться о нашей семье и сдержу слово. Моя жизнь больше мне не принадлежит. Я не могу выйти за тебя замуж, не могу быть твоей женой или матерью твоих детей. Я не могу. Я должна позаботиться о сестрах, – твердо сказала она, осознав в этот момент, что говорит истинную правду. Новый резкий поворот жизни буквально сокрушил ее.
– Александра! – воскликнул Оуэн. – Позволь себе этот горестный траур. Я буду ждать. Я люблю тебя, и мы пройдем через этот нелегкий период вместе.
Но Александра отстранилась – это был самый тягостный поступок из всех, которые она когда-либо совершала.
– Нет, Оуэн. Все изменилось. Я нужна Кори и Оливии, а еще отцу.
– Я буду ждать тебя, – упорствовал возлюбленный, и слезы сверкнули на его ресницах.
Но отныне выбора просто не было. Александре предстояло сплотить семью, независимо от того, каких жертв это от нее потребует.
– Прощай, Оуэн, – обреченно произнесла она.
– Я больше не могу содержать тебя, – сказал барон Эджмонтский.
Александра Болтон в изумлении смотрела на своего хмурого возбужденного отца. Он только что позвал ее с двумя младшими сестрами в свой маленький запущенный кабинет, где время от времени просматривал бухгалтерские книги поместья. Странно, но отец казался трезвым – а между тем уже почти половина пятого дня. Что все это означает, что он имеет в виду?
– Я знаю, в каком плачевном состоянии наши финансовые дела, – отозвалась Александра, пытаясь тем не менее ободряюще улыбаться. – Я возьму дополнительные заказы на шитье, отец, и наверняка смогу зарабатывать каждую неделю еще на фунт больше.
Граф обескураженно хмыкнул.
– Ты так похожа на свою мать! Она была неустанна, Александра, неутомима в своих попытках поддержать меня – вплоть до последнего дня своей жизни.
Он прошел в глубь кабинета и резко плюхнулся в кресло, заняв свое место за столь же потрепанным, потертым, как и он сам, столом. Старый предмет мебели перекосился – одна из ножек требовала починки.