Николь занималась стариками вполне официально; расценки на ее услуги, единые для всего департамента, устанавливала особая ассоциация, в чьи функции входило заботиться об одиноких людях более или менее преклонного возраста, которым физическое и психическое здоровье позволяло жить дома, а не в специальных заведениях. Для нее, не имевшей ни профессионального образования, ни опыта работы, это была редкая удача, счастливый шанс, и уж она его не упустила; кстати, она никогда не воротила нос от неприятных или неожиданных поручений – раз надо, значит, надо. Не в ее положении выкобениваться, рассудила она, и, заполнив адресами “бальную книжку", деловито и споро обихаживала своих подопечных, поджидавших ее приезда с особенным нетерпением, потому что она охотно взяла на себя роль живой газеты и горячо обсуждала с ними все местные события, как крупные, так и мелкие, как значительные, так и пустяковые. Подопечные ей доверяли, уверенные, что она ни за что не забудет привезти лекарство от давления, а заодно поделится салатной рассадой, от которой во Фридьере уже не знали куда деваться, потому что одержимые огородом дядьки вечно сажали больше чем нужно. Николь отлично ориентировалась на местности и была со всеми знакома; никакая пришлая фифа не справилась бы с ее работой, не нашла бы общего языка со стариками и испугалась бы первого же снегопада. Она была нарасхват и, понимая это, взирала на Анетту свысока, с пьедестала женщины, самостоятельно зарабатывающей себе на жизнь; она так гордилась собой, что даже дядьки слегка над ней подтрунивали, не упуская случая напомнить, что у них прямо под боком имеется собственная бесплатная медсестра, компаньонка и чтица – лучшая в трех кантонах.
За несколько лет до прибытия во Фридьер чужаков с севера репутацию Николь чуть было не испортила Мими Богомолка, что послужило неиссякаемым источником пересудов и дало пищу злобным насмешкам. Эту Мими не следовало путать с Мими Из Поселка, тем более – с Мими Сантуар из Шазо; прозвище Богомолка она получила в наследство от троюродной прабабки, которую тоже звали Мими и которая, оставшись старой девой, ударилась в религию и добровольно вызвалась помогать приходскому священнику в обучении молодежи основам катехизиса, чем и занималась, пока не перебралась со всем своим добром – ей тогда уже было хорошо за сорок – в какой-то кармелитский монастырь на востоке страны.