— Заткнись! — процедила Аглая,
и Мэлок щелкнул пальцами. Ее губы тут же превратились в тонкую
полоску и запечатались магией.
— Женские крики и ругань меня
не заводят, — устало проговорил он, как джентльмен, попавший в
компанию не принцессы, а базарной бабы.
— Ты намекаешь на то, что она…
— я не могла поверить, что моя подруга и помощница, столько времени
работавшая со мной бок о бок, заказала меня, как банкиры из лихих
девяностых заказывали своих конкурентов.
— Именно. Ты была для нее
помехой, хотя, не будь Аглая такой жадной и амбициозной, все могло
бы сложиться иначе. Она бы по-тихому продавала артефакты, и ее бы
никто не поймал, но человеческой жадности нет предела. Ей хотелось
еще и еще… — Эржбет усмехнулся, глядя на Аглаю как на нерадивую
девчонку, укравшую у подруги игрушку. — Вероятнее всего, Аглая
попросила подручного сбить тебя. Окружающие увидели бы в этом
несчастный случай. У вас в стране очень много подобных инцидентов,
и никто бы не стал ни в чем разбираться, ведь покойнице было бы все
равно. А твой бизнес — лавку и галерею – она бы забрала себе,
например, воспользовалась артефактом удачи, и подкупила бы судью,
заранее очаровав его. Когда мы пришли к ней после твоей аварии, она
прекрасно сыграла роль расстроенной до слез подруги, но актриса из
нее никудышная. В тот вечер она не могла не услышать ужасного
скрежета шин по асфальту. Нам же она сказала, что была на складе за
звуконепроницаемой дверью, но это ложь. Она видела, как тебя,
Арина, сбила машина. Совесть ее не мучила. Но она допустила две
ошибки. Первая — не спросила о твоем самочувствии, странно не
задать такой вопрос о, казалось бы, близкой подруге – в какой ты
больнице, когда к тебе можно прийти, нужны ли деньги на лекарства,
нужно ли позаботиться о Матвее — ничего из этого. А вторая — она
умышленно соврала о чашке с чаем. Когда мы с Русланом пришли к
тебе, — он перевел взгляд на Аглаю, — ты сказала, что Арина выпила
успокоительное перед приходом гостя, но я все проверил — она пила
якобы успокоительное после него, и это же подтвердил тот самый
бельгиец. Кстати, что ты подлила Арине в чай, от чего ей стало
плохо, и она вышла на дорогу? Это ведь была не валерьянка, — Эржбет
разрешил Аглае заговорить.
— Не твое дело, урод
красноглазый, — она разве что не плевалась ядом.