От поцелуя губы покалывало, сердце
гулко билось, и я запоздало поняла: мне хотелось еще… вкусить его
губы, провести по ним кончиком языка, сжать пальцами его волосы,
потянуть за них, заставляя вампира откинуть голову назад, и
поцеловать его в шею. «А что же тогда происходит со мной?» — я
провела пальцами по затылку, повторяя движения Эржбета.
***
Эржбет
Я точно не знал, в какой момент это
произошло. Возможно, когда я увидел, как Арина относится к Матвею —
чужому для нее ребенку, отпрыску вампира. Или же… когда на нее
напали разбойники, и она встала на защиту Барто, не побоялась
стоящего перед ней монстра с окровавленным ртом и ногтями.
Поцеловала… заставив ощутить тепло своего тела, страх вперемешку с
решимостью противостоять мне — тому, кто сильнее.
Почему я поцеловал ее в больнице?
Возможно, хотел проверить, убедить себя в том, что этот поцелуй
оставит меня равнодушным. Как же я ошибался! Мне хотелось не просто
эту человечку, а именно женщину: заботиться о ней, защищать, чтобы
ее улыбка к сыну была направлена и ко мне, чтобы она сама желала
меня.
Ранее убеждение, что я делал это ради
Матвея, обернулось самообманом.
Авария и возможность потерять Арину
заставили призадуматься. До сих пор я видел в ней самостоятельную
язвительную женщину, вечно пререкающуюся со мной. На деле же все
оказалось иначе. Она была именно такой, как описывал Матвей —
ранимой, доброй и заботливой. За пеленой ненависти и высокомерия к
людям я этого не заметил. Равнодушие, которым я окружил свое
разбитое сердце, уступило место возможному излечению от этого
недуга.
Из больницы Арину выписали без
проблем, мы с Русланом и Матвеем забрали ее на машине и отвезли в
квартиру.
— Я схожу к Аглае, — предупредил меня
ангел.
— Русик, будь осторожен, она девушка
разборчивая. Ее плюшкой с кофе не заманишь, — с усмешкой
предупредила Арина, и он ушел. Чуть погодя Матвей убедился, что
мама нормально устроилась на диване, заботливо укрытая пледом, и
сбежал на улицу лепить снеговика.
Осень в Москве сменилась на настоящую
зиму с хрустящим липким снегом, веселыми играми, ледяными горками.
Даже пруд успел хорошо замерзнуть, и его обустроили под каток с
небольшими домиками, в которых продавались глинтвейн, чай и кофе с
ароматной выпечкой.
В квартире мы остались вдвоем, тишину
нарушал лишь звук работающего телевизора, по которому показывали
балет «Щелкунчик».