Сначала котенка звали Мурзиком. Леночка поселила его в гримерке, в картонной коробке из-под новых зимних сапог, купленных на распродаже. В коробку настелили ненужных тряпочек, взятых в пошивочной с боем, поскольку тамошние обитательницы были по-крестьянски прижимисты и никогда ничего не выбрасывали. Старую пластиковую кювету под лоточек Леонид Ильич выдал лично и лично заполнил газетными обрывками. Леночка теперь целыми днями пропадала в театре, даже когда у нее не было ни спектаклей, ни репетиций, и выкармливала приемыша из пипетки полупроцентным молоком. Через несколько дней Мурзик открыл глаза – и они оказались тоже голубые, как небо и как новое бархатное платье престарелой примы Полянской, которое по произволу заказчицы вышло слишком узким и туго обтягивало расплывшийся торс, подчеркивая вовсе не талию, как думала сама Полянская, а две глубокие жировые складки.
Покормив Мурзика, пищащего и неловкого, Леночка осторожно вычерпывала его из коробки под пузико и высаживала в кювету, и уж не выпускала, пока не сделает свои дела. А он переминался, шурша обрывками желтых сплетен и политических новостей, и вместо того чтобы спокойно погадить, все норовил убить и съесть эти громкие подвижные бумажки. Это было забавно. Записывали даже на камеру. Мурзика в театре полюбили.
Наверное, он бы так и вырос где-то за сценой, невидимый постороннему глазу, и прожил бы свой кошачий век Мурзиком-мышеловом, если бы не склочный характер Полянской, которая никак не хотела смириться с существованием в театре наглой выскочки Леночки. А Полянская смиряться не желала и не могла, слишком много было вокруг этих – смазливеньких и наглых, – готовых, только расслабься, последний кусок изо рта вынуть!
Впервые Мерзик (тогда еще Мурзик) вышел на сцену совсем юным – ему не было месяца. В первый раз играли Островского, и Полянская выступала в роли вдовицы Кругловой, а Леночке досталась роль ее дочери Агнии. Полянской особенно удавались первые сцены, когда Агния-Леночка выказывала непокорность. Уж тут Полянская выливала на нее все свое презрение. Но для спектакля и для Леночки это было как раз к добру, не к худу. Очень все убедительно выходило. Вот и решила Полянская пожертвовать собой, сорвать премьеру. И не просто сорвать, а выставить Леночку кругом виноватой.