- Начальник, зовите шесса!
Начальник!
- Какого Рогатого, ты орешь, – голос
начальника был недовольным. – Она ж ничего еще не сказала. Или все
же сдохла?
- Зовите шесса, начальник. Допрос
отменяется. У нее глаза нари. – хмуро ответил мучитель и отошел на
пару шагов.
Начальник подскочил, поднял мою
голову, пригляделся и заорал:
- Крах! Эй, кто там есть, Рогатый
забери, метнитесь к господину Хэссару. Быстро! - Из-за открытой
двери крикнули что-то в ответ и загремели железом.
Сидя на каменной ледяной лежанке, без
сил прислонилась к такой же холодной стене. Закрыла глаза и
подтянула ноги к груди, чтобы хоть немного согреться.Всё так же бил
озноб, запястья почти не чувствовались, а в голове, стуча в виски
кувалдой, плясала боль.
За дверью послышались громкие шаги и
суетливый топот, камера заполнялась народом.
- Как посмели!!! – взревел голос. –
Почему начали допрос!!!
- Так Вы же, шесс, приказали.
Приходил человек… - начал оправдываться голос начальника.
- Секретарь Хаяш?
- Н-н-нет… - начал заикаться
начальник.
- Огня! – приказал главный голос. –
Посмотри на меня, – наверное это уже мне, потому что осторожно
тронули за плечо.
Я подняла голову, открыла глаза. Они
заслезились. Держать их открытыми были сложно, из-за яркого огня,
который, казалось, был прямо у лица.
- Открой глаза, пожалуйста, – ладонь
аккуратно тронула щеку. Держать глаза открытыми смогла лишь пару
мгновений, но, похоже, этого хватило.
– Великий! Нари…
В глазах плясали черные мушки. Набат в голове забил громче,
виски прострелило острой болью, и сознание, не выдержав, померкло,
наконец-то, унося в спасительную темноту.
Сознание возвращалось и снова
медленно уходило. Я, то приходила в себя, то снова проваливалась в
забытье. Иногда, открыв глаза, видела в полутьме висящие кисти от
широкого балдахина. Иногда, надо мной, склонялось сосредоточенное
мужское лицо, с шевелящимися губами. Иногда, появлялась молодая
девушка, избегающая смотреть в глаза. Иногда, поводя глазами,
видела резные столбики и балки держащие узорчатый балдахин над
кроватью. Чувствовала, как вытирали тело влажной теплой тканью, как
смазывали запястья, как переворачивали на живот и разминали ноги и
руки. Слышала, то тихие разговоры, то чей-то недовольный бубнеж, то
негромкое женское пение, звяканье посуды и склянок. Пахло травами и
чем-то терпким.