- Нет, ну что вы… - заверяю я ее. – Я ничего плохого ни в
четверках, и даже в тройках не вижу.
- Ну тогда тем более странно, кто внушил ребенку такую
паническую боязнь к четверкам.
Марк внимательно смотрит на меня прищурившись. Я знаю ответ на
этот вопрос, но не собираюсь озвучивать его при всех. И мне очень
жаль, что так получилось. Я много раз разговаривала с Колей на тему
отметок, но все без толку. Как внушили ребенку, что нужно получать
ТОЛЬКО пятерки, теперь видимо, не переделать.
- Но наш физрук похвалил Колю. – добавляет ложку меду Анна
Викторовна. – В последнее время Коля делает успехи в плане
спорта.
Марк снова горделиво расправляет плечи. Ну тут хотя бы
справедливо, ведь он водит сына на занятия карате, поэтому успехи
нашего сына в физкультуре – полностью заслуга бывшего мужа.
Возвращаемся домой поздно.
- Лера. – Марк глушит мотор и смотрит на меня. – Что случилось с
Колей? Почему он так реагирует на оценки?
- Вадим… мой бывший муж орал на него за каждую четверку.
- Что?! – вспыхивают очень недобрым глаза Марка.
- Я защищала сына, но, видимо, Вадим успел внушить ребенку, что
единственная оценка, это - пять.
На кулаках Марка выступают вены, бывший муж скрипит зубами.
- Какой-то хрен с горы орал на моего сына за четверки?! – цедит
Марк, будто сам не виноват в этом.
- А где в этот момент был ты, Марк? – возмущаюсь я. – Тебе было
плевать и на меня, и на сына! А поэтому теперь не сверкай тут
глазами, и не маши кулаками! Колю пытался воспитывать отчим как
умел! А ты! А ты вообще не пытался!
***
МАРК КРАСОВСКИЙ
Бью кулаком в стену от бессилия и злости. Брызги крови летят
повсюду, но мне похрен. Не чувствую боли физической, потому что
боль душевная сводит меня с ума. Как я мог бросить своего
маленького беззащитного ребенка?! Как мог не вспоминать о нем, не
интересоваться? Как мог позволить, чтобы чужой мужик воспитывал
моего сына, и орал за оценки?
Если бы я сейчас увидел Вадима, я бы проломил ему череп! Никому
не позволено орать на моего сына!
Я поступил очень плохо, и нет мне прощения. Как еще после такого
Коля продолжает называть меня отцом? Как после такого Лера
допустила меня в их жизнь? Я променял два бриллианта на стекляшку.
И теперь, когда мои глаза открыты, я не могу допустить, чтобы Ладу
воспитывал кто-то чужой. Про сына я не думал в тот момент, но
теперь, осознавая всю чудовищность своего поступка я никогда не
смогу поступить так со своей дочерью. Даже если она не родная мне.
Ведь отец – не тот, кто родил, а тот, кто воспитал.