Бурков принес мне дымящийся напиток, который я принял. Отхлебнув
напиток, я поставил его на стол и посмотрел на Буркова.
- Дмитрий, думаю, ты понимаешь, что я делаю в Вашем районе и с
чем связан мой визит.
- Но мы передали в ГСУ все материалы по убийствам, да и
начальника отдела отправили на пенсию. – торопливо произнес он.
- Это все, конечно здорово, но меня интересует немного другое.
Все, что мы с тобой тут обсудим, должно остаться в этом же
кабинете, иначе ты до пенсии не доработаешь. Я ясно выражаюсь? – я
пристально посмотрел на Буркова. Увидев в его глазах понимание и
готовность забрать наш разговор с собой в могилу, я продолжил – Мне
нужно, чтобы ты прояснил мне одну ситуацию. У тебя был материал по
заявлению Наговицыной, об изнасиловании ее четырнадцатилетней
дочери. Сам материал я не видел, только заявление, которые принимал
ты, и отказной, что все было добровольно. Проясни этот момент. И
давай сразу на чистоту, ты ведь понимаешь, что если бы я хотел тебя
уволить или посадить, то давно бы запросил этот материал
официально. Но я пришел к тебе лично, даже твой нынешний начальник
не знает, что я сегодня здесь и о чем мы разговариваем.
После моих слов Дмитрий побледнел, я обратил внимание, что он до
побелевших костяшек вцепился рабочее кресло. Я с интересом наблюдал
за его реакцией. Я почувствовал страх и стыд, они исходили от
Буркова буквально осязаемой аурой.
Здесь следует кое-что прояснить. Я думаю, все вы читали об
экстрасенсах, которые могут читать мысли, двигать силой мысли
предметы и заглядывать в будущее. Может особо одаренные ходили к
гадалкам или другим подобным выпускникам Нижнебобруйской академии
коричневой магии, магистрам-демонологам пятого уровня. Я не знаю,
может я один такой или есть другие подобные уникумы, но я мог
чувствовать эмоции людей, не угадывать, а именно чувствовать, то
что они испытывали. Я не знаю, как это работало с точки зрения
строения моего мозга, но я улавливал эмоции других людей, я
чувствовал их боль, радость и мог почувствовать ложь. Как вы
понимаете, это дало мне огромное преимущество перед другими моими
коллегами. Я всегда чувствовал, куда стоит нажать, чтобы человек
выложил все интересующие меня обстоятельства.
Эта способность развилась у меня еще в детском доме, когда я
отчаянно пытался избежать гнева воспитателей и других
воспитанников. Постоянно пытаясь угадать правильную линию поведения
собеседников, чтобы избежать неприятностей, я в какой-то момент
стал чувствовать их одобрение, злость, обиду, грусть. Играя этими
чувствами, меняя линию поведения, я выбирал приемлемую для
собеседника стратегию поведения, подстраиваясь под него, вызывая у
него чувство доверия. Я не знаю, что это – сверхспособность или еще
что-то, но об этой своей особенности я никому и никогда не
рассказывал, всегда оставляя за собой преимущество. В последствии,
я сам смог влиять на эмоции людей, вызывая в них нужные мне
эмоции.