Не догадываясь о ее чувствах, Корран протянул ей кружку:
– Не помню, какой кофе ты пила утром, поэтому добавил молока.
– Все равно, – ответила она, передвинулась на камне и наморщила нос, глядя на кружку. – Не сочти меня неблагодарной, но я не могу назвать этот напиток кофе.
– Я мог бы догадаться, что ты принцесса, – сказал Корран, и Лотти вздрогнула и едва не пролила содержимое кружки себе на рубашку.
– Что?!
– Ты очень привередлива к кофе. – Его слова внезапно прозвучали весьма резко. Он явно о чем-то размышлял. – Ты только что пела по-французски… Ты в совершенстве говоришь по-английски, поэтому я не догадался… Но ты ведь француженка?
– Я из Монтлюса, – уточнила она, подняв подбородок.
– Разве он не входит в состав Франции?
Лотти рассердилась. Почему все так думают?
– Нет! Мы говорим на французском языке, но Монтлюс – независимое государство, и у нас свой король.
– И вы воинственно настроены, – предположил Корран, покосившись на нее.
– Вовсе нет! Государство у нас маленькое, но люди очень гордые.
Уголок его рта приподнялся.
– Я вижу. Все ли в Монтлюсе так хорошо говорят по-английски, или это лишь твоя способность к языкам? Я бы не догадался, если бы не услышал, как ты поешь.
– После смерти матери меня отправили в школу в Англии, – сказала она. – В стране, где все говорят на одном языке, быстро его выучиваешь.
– Должно быть, трудно потерять мать и отправиться на чужбину? – произнес Корран.
– Это было не лучшее время в моей жизни, – согласилась Лотти, – но я должна была смириться.
Она попросила отца позволить ей остаться с ним в Монтлюсе, но после смерти матери жизнью Лотти руководила исключительно ее бабушка. Вдовствующая королева Бланш решила, что Лотти обязана научиться говорить по-английски и сменить обстановку. Ребенок слишком нервничает, незачем ему хандрить, оставаясь в Монтлюсе. Поэтому Лотти отправили в школу. Она не плакала и не жаловалась, но школу ненавидела.
– Сначала мне было ужасно трудно, – призналась она, потягивая кофе. – Но зато там я познакомилась с Каро. Мы обе были ужасно одиноки, а кроме того, я заикалась. Я до сих пор немного заикаюсь, когда волнуюсь, – призналась она.
– Я заметил.
А все остальные делали вид, что не замечают ее заикания…
Корран разглядывал ее лицо:
– Ты изменилась?
– Я рассталась с детской наивностью и в конечном счете повзрослела.