Сиур думал, как предупредить Горского об опасности так, чтобы тот понял всю серьезность положения.
– Теперь ничего больше не предпринимай. Ты меня понял? Ни-че-го.
– Как? А Ерофеев? Я еще не проверил адрес, который он дал мне…
– Послушай, – Сиур старался говорить спокойно. – Ты ни в коем случае не должен идти по этому адресу.
– Но ведь раньше мы договаривались…
– Раньше я ничего не знал о Мари, о статуэтке, о смерти Нины Корнилиной. Адрес Ерофеева – это ловушка, капкан! Не вздумай сунуть туда нос…
Избранный медленно пробуждается от своих снов. Еще несколько дней и ночей пройдет, прежде чем северная роза утвердит великую тьму…
О странник, заблудившийся между мирами, приди в мои объятия в час, когда одинокая комета сгорает в черной глубине неба! Когда, рожденная во время луны, вновь разгорается битва мрака! Объединяются два сердца, меч и кубок вновь встречаются… Дьявол над землей, Ангел преисподней застыл, слушая песню пророка: дрогнет ли луна, разгорится ли летящее пламя, одержат ли победу орел и солнце?..
Начало и конец подобны колесу, вращающемуся в Пространстве Тьмы в глубине великих вод…
Вадим вскочил и сел, утирая испарину. Снова вернулись ужасная головная боль, ночные кошмары.
В приоткрытую балконную дверь дуло ледяным воздухом и снегом, но он не чувствовал холода. Лицо горело, сердце билось частыми толчками. На столике напротив его постели стояла фотография Евлалии – та самая, из квартиры Тины[6]. Она сделала ему сказочный подарок – теперь глаза Евлалии сияли перед ним, черные, как безлунная ночь, а губы слегка улыбались… Он бы все отдал за один их поцелуй…
– О, Евлалия, если ты меня покинула… то и я хочу туда, где над нами будут шуметь деревья и шелестеть в мягкой траве дожди. Зачем я блуждаю в этом холодном мире один, без тебя? Приди же за мной, возьми меня за руку и уведи в страну вечного молчания… Я хочу быть с тобой – под любым солнцем или в полной тьме, лишь бы ощущать твое дыхание, слышать стук твоего сердца…
Вадим разговаривал в ночной тишине то ли сам с собой, то ли с Евлалией… Ему казалось, что она слышит его.
Он устал. Как же он устал от тяжкой, неизбывной тоски по ней! Роль наемного убийцы уже не увлекала его, как раньше. Он выполнял «заказы» словно автомат, не задумываясь. После гибели брата у него все чаще появлялись мысли о собственной смерти. Но что-то мешало ему свести счеты с опостылевшей жизнью – жизнью без Евлалии. Что-то неоконченное, несделанное все еще держало его здесь. Час не пробил. У него еще есть время для чего-то важного, которое вот-вот должно свершиться…