– А! Фемина в красном! Наслышан, наслышан… И даже имел удовольствие лицезреть однажды. Хороша необыкновенно!
– Вы были на представлении? – удивился господин Углицкий.
– Господь с вами, Димитрий Иоаннович! – усмехнулся Адаманский. – У меня средств недостает такие дорогие представления посещать. В кофейне Филиппова столкнулся тот раз нос к носу.
Уар посмотрел на нос репортера с плохо скрытым подозрением.
– А почему ваша подопечная всегда носит красное? – заинтересовался вдруг Адаманский.
– Я так хочу, – лаконично ответил собеседник, не намеревавшийся, очевидно, пускаться в объяснения.
– Отчего же такая приверженность цвету, позвольте полюбопытствовать? – проявил репортерскую хватку Адаманский.
Господин Углицкий отчего-то медлил с ответом и вообще смотрел куда-то в направлении буфета, подумывая, возможно, о новой порции «Реми Мартин». Понимая, что отцепиться от хроникера будет стоить ему больших трудов, нежели объясниться, а обижать неучтивостью в преддверии задуманного не стоит, обронил нехотя:
– В красном, видите ли, есть своего рода мистика. Красный изнуряет слабого и питает сильного. Красный цвет – индикатор среды. Если среда равнодушна к красному, значит, она остывает. И в ее руслах течет не кровь, а вода.
– Как странно вы говорите. А я никогда не задумывался об этом. Я теперь, пожалуй, понимаю: красный – это своего рода провокация. А зачем вам идентифицировать среду, позвольте узнать?
– Мне комфортней… эээ… жить, когда кровь вокруг бурлит.
– Странно… – дивился репортер, – я, пожалуй, находил вас, скорее, скучающим, праздным… мм… наблюдателем.
– Когда требуют обстоятельства, я – самый деятельный деятель Москвы, – ответил Уар.