И, тем не менее, он уже начинал выделяться среди остальных офицеров.
Пунктуальный и требовательный, он умело организовывал работу разведки и отличался высочайшей требовательностью к подчиненным. Никто не видел его в грязной рубашке или невы-глаженных брюках.
Поднимая моральный дух своих солдат, он постоянно твердил им о тех великих целях, за которые они сражались.
Нравились ему и патриотически настроенные офицеры, и он с восхищением рассказывал о них Салиху.
«Сегодня, – писал он ему в одном из своих писем, – у нас была встреча всех офицеров и командиров, и, глядя на этих героев, я читал на их лицах желание умереть за родину.
И, чувствуя, как мое сердце наполняет гордость за них, я сказал: «Наша родина должна быть счастлива, поскольку у нее есть много детей, готовых пожертвовать за ее безопасность и счастье свои жизни!»
Да, здесь много патетики и романтики, но не надо забывать о том, что носившие арабские наряды османские офицеры на самом деле смотрели на себя как на романтических воинов пустыни.
Именно в пустынях Ливии Кемаль получил превосходный урок военного мастерства и приобрел бесценный опыт при всей условности этой странной во многих отношениях войны.
Он много раз принимал участие в учениях, но только сейчас по-настоящему понял, что, несмотря на весь их размах и ту важность, с какой проводили их генералы, в сущности, все они оставались игрой в солдатики.
А здесь, в Ливии, шла самая настоящая война, на которой солдаты становились солдатами.
И именно здесь Кемаль с «помощью» Энвера убедился в правильности уже однажды сделанного им открытия: для того чтобы стать великим, мало быть хорошим солдатом, и место под солнцем обеспечивают отнюдь не знание тактики и одержанные победы, а нахождение на самых верхних этажах политической власти.
Да и кем бы остался тот же Наполеон, не добейся он, в конце концов, политической власти?
Пусть и великим, но всего-навсего полководцем.
Какими остались такие талантливые генералы, как Карно, Дюгомье и Моро, которых, кроме военных историков, не помнил никто.
А раз так, то и все его военные победы должны быть не самоцелью, а служить трамплином для еще более высокого прыжка.
Политика, и только политика может дать обладание высшей властью, которую уже почти получил не блиставший военными талантами Энвер.