– Домой хочешь? – спросила.
– Да, хочу, – ответила я и всхлипнула.
– Все хотят, – вздохнула она.
– И ты хочешь? Ты ведь взрослая. – С детской наивностью я сказала это тринадцатилетней девочке.
– Ну да, я уж и старая, – засмеялась она. – А пойдем вместе со мной на процедуры?
– Ты пойдешь со мной? – Дети всегда смотрят на старших, проявивших к ним внимание, с благоговением.
– Да, я тебе очередь заняла в кабинет. – Она помогла мне встать на ноги, поправила косы, как заботливая мама.
– Мне? – я поразилась. – Честно?
– Честно-честно, – серьезно сказала она. – Давай, бегом пошли, а то если Маргарита Степановна не увидит записи в карте, что ты прошла процедуры, будет ругаться.
– Не, Маргарита Степановна не будет, – я улыбнулась.
– Будет-будет, – заверила меня Лиля. – Она ругается только в одном случае…
– В каком?
– Когда плохо выполняешь предназначения. И тогда, – она сделала очень скорбное выражение, – в наказание – удваивает, а то и утраивает количество процедур, и ты будешь здесь лежать, пока все не пройдешь.
– Ужасно! – моя губа снова задрожала.
– Так, – Лиля топнула ногой и уставилась на меня своими раскосыми, но такими зелеными-зелеными глазами, – а будешь хныкать, кардиограмма покажет три прямых линии.
– И что? – Я не поняла этой угрозы.
– И всё. – Спокойно ответила Лиля и, взяв меня за руку, повела в процедурную.
Это потом поняла, что прямые линии на кардиограмме означают полную остановку сердца, а значит – смерть, но тогда я долго думала, что ж хотела мне этим сказать наша терпеливая Лиля. Она, как самая старшая, всегда возилась с младшими. Сейчас, я знала, ей исполнилось 17 лет, и она поступила в какой-то институт. Говорит, что одна из преподавательниц вуза сказала, что Лиля, мол, специально справку взяла, что в больнице лежит, чтобы не отрабатывать практику перед учебой. Я тогда пожелала той преподавательнице такой «липовой» справки. «Как же я ненавижу учителей!»
– Снеж, – сказала наша Анютина глазка, – тебе кошмар ночью приснился?
– Да? – как-то не верилось. – Никаких кошмаров не помню. Ну, снился дом какой-то, но ты мне его досмотреть не дала. Вдруг бы то деревянное облупленное корыто в замок превратилось. Теперь я этого не узнаю, – весело сказала я, отложив градусник.
– Ночью ты кричала, – пояснила Кира-шатенка, – наверное, все отделение проснулось.