Тяжелая жизнь на Северных Пустошах, как за глаза называли эти края редкие гости из центральных областей королевства и надменные дорцы, шла своим чередом. Скудная каменистая земля побережья не могла прокормить даже то малое население, что обитало в этих краях, кормильцем людей было неласковое северное море. Оно приносило улов рыбакам и охотникам за морским зверем, но порой забирало их самих. Потому в этих местах редко вспоминали Троих, но помнили о Морской Матери, Урагане и других древних богах, чтили, но не преклонялись в страхе, как этого требовали заезжие дорские жрецы. Но жрецы из Дора были здесь редкими гостями, в отличие от дорских пиратов, также желающих поживиться чужой работой, чужим телом и чужим страхом. Вот с ними шла постоянная война за право на жизнь.
Слез уже не было. Сорейн просто сидел, держа исхудавшую за сутки руку любимой в своих. Лаэрия запретила звать ведающих, сказав, что они все равно не смогут помочь, потому что это ее судьба. Граф, не послушав ее, сам отправился еще днем сквозь бурю к дому ведуньи и даже уговорил ее пойти с ним, хотя та сразу сказала, что ни в ее, ни в чьих-либо силах помочь его супруге. Придя в дом, ведающая ненадолго велела оставить ее наедине с уходящей. Пробыв с ней около получаса, ведунья вышла.
– Простите, милорд, не в моих силах помочь вашей жене, но… – Женщина запнулась, потом все же продолжила: – Выслушайте и отнеситесь серьезно к тому, что скажет вам она. Мне она поведала многое, и не все я могу открыть вам, но то, что вы услышите, очень важно.
– Спасибо вам за участие, матушка, – выдавил из себя Сорейн и подал ведающей плату – узелок с серебряным обручьем его покойной матери.
– Уберите, милорд, – нахмурилась ведунья. – Я не возьму и медной монеты. Только исполните то, что скажет вам да-нери Лаэрия. Держитесь – все в руках Высших. Да помогут милосердные вам и вашим детям.
Граф подумал, что ведающая оговорилась, ведь у него был только один ребенок, и не придал значения этой оговорке. Он попросил доверенных слуг проводить пожилую женщину обратно в ее дом и приказал, чтобы взяли для нее хотя бы сладостей, которые, как он знал, матушка Веранна очень любила и не должна была обидеться и отказаться от такого подношения.
Проводив гостью до дверей, Сорейн поднялся наверх и вошел в комнату Лаэрии. Она по-прежнему обессиленно лежала на кровати, только теперь на ее лице появилось какое-то необычно спокойное выражение.