– А-а-х-х-х, – произнесла она. – Да! Да-а! Бей меня!
Акемгоним стал наносить удары при очередной кратной трем встрече его чресел и задницы Яны. Эта арифметическая модель гарантировала женщине объем драйва и боли, нужный, чтобы вести себя хоть капельку прилично.
Так прошло несколько минут. Яна стала подвывать. Ее рука судорожно двигалась в области паха.
За дверью открылся лифт, раздался стук каблуков. Яна закричала. Каблуки зацокали ближе, и дверь открылась. На пороге стояла Инна. Она была в дешевой шубке неопределенного цвета и коротком рубиновом платье. В руках Инна держала бутылку шампанского.
Едва Яна завидела вновь прибывшую, у нее случился оргазм. Это событие ознаменовалось калейдоскопом цитат Яны из Геца фон Берлихингена в переводе на чистейший русский. Акемгоним продолжал двигаться в Яне, извивавшейся своим большим телом.
– Здравствуйте, Инна, – сказал он. – С Новым годом!
Инна будто окаменела, ее глаза стали по-детски круглыми. Горгоной вышел из Яны. Он понимал, что любая его фраза будет верхом идиотизма.
Раскрасневшаяся Яна схватила платье и бросилась в квартиру. Все знакомые эксгибиционистки Акемгонима, кончив, становились паиньками.
Горгоной еще натягивал джинсы, когда Яна вернулась – уже одетая. Опустив глаза, женщина поцеловала его, сунула в руку бумажку и уехала на лифте. Акемгоним развернул бумажку: Яна записала номер телефона.
– Да, Инна… – сказал Горгоной. – Знаете, я тут читал стихи Франца Кафки и…
– Акемгоним Валентинович, Кафка не писал стихов, – сказала Инна.
Горгоной понял, что вскоре у него опять будет секс.
– Прекрасно выглядишь, – сказал Акемгоним.
Лена была дешево одета и несчастна. Горгоной согласился поужинать в ее любимом итальянском ресторанчике, который терпеть не мог. Располагалось это заведение в изобиловавшей бывшими соотечественниками дыре неподалеку от «Щёлковской». Лена снимала там однокомнатную конуру.
Год назад Лену бросил ее однокурсник, за которого она собиралась выйти. Они жили вместе четыре года. Однокурсник был юбочник и каблук вместе. Его звали Сергей или Роман – Акемгоним не выучил. Лена всё еще страдала.
– Спасибо, ты тоже ничего, – сказала она.
Три года назад, когда они познакомились, Акемгоним думал в статистических целях уестествить Лену. Остановила Горгоноя уверенность в ее непроходимой фригидности.