Хенрикки оглядел свою усадьбу. И ему показалось очень странным, что даже солнце, подарившее ему столько много света и тепла, не озарило радостью его дом. И он четко увидел темную тучу, как будто черной пеленой затягивающую весь холм. Такое видение ему являлось не в первый раз. В четвертый… И он понимал, что за этим последует…
Из дома выскочила женщина. Она подбежала к Хенрикки и что-то ему тихонько стала говорить. Он отмахнулся от нее, показывая этим нетерпеливым жестом, что продолжение ее слов бессмысленно, тяжело встал с деревянной лавки и медленно пошел в дом, опираясь на палочку. Он не выглядел маленьким и тщедушным. А даже напротив – высокий, полный, с совершенно белыми седыми волосами, густыми и волнистыми. Женщина пыталась поддержать хозяина, но он в гневе оттолкнул ее от себя. Она упала, но тут же быстро вскочила на ноги и пошла рядом с ним.
Хенрикки ступал тяжело, каждый шаг давался ему нелегко. Он теперь уже не расставался с палочкой. В доме он швырнул палку, она пролетела как ракета и попала в стеклянный кувшин с молоком. Кувшин с треском развалился на несколько частей, и молоко хлынуло на пол. Хозяин спешил в комнату, где были самые большие окна, и из комнаты имелся свой выход в садик.
Эту комнату занимал его сын, его третий по счету сын. Самый младший. Он каждого из своих сыновей любил особой любовью, готов был отдать каждому из них свое сердце. Но Господь не брал его сердце, он забирал сыновей. Одного за одним…
Младшего сыночка Хенрикки назвал символичным именем: Олави – наследник. И его мальчик рос какое-то время здоровеньким. Он был активным, непоседливым. Русская женщина – прислуга то и дело стояла под деревом и просила Олави спуститься вниз, потому что он еще маленький, может упасть с высоты и разбиться. Олави кричал, что спустится только тогда, когда внизу будет стоять папа и поймает его в свои большие и сильные руки. Озорник!…
Сейчас же Олави лежал на кровати. Покрытое синевой юное лицо, тени под глазами, высохшие костлявые руки напоминали уже скелет. Это было ужасное зрелище. Мальчик почти не дышал. Отец упал на колени перед кроватью, аккуратно взял его руку в свои могучие ладони, покрыл поцелуями пальцы сына, слезы катились по его лицу. Отец не стеснялся русской, он целовал пальчики сына и кричал, что сын не имеет права уходить раньше отца, что он для сына подготовил богатое наследство…