Ждет….Надеется…..что одумается друг самый близкий. Кричит и стонет надрывно, что пора настала, за ПЛУГ стать, а не за лугами в плавнях речных при банде мыслить как брата иль отца изничтожить.
И вот вся эта волна распутства, вакханалии дошла да края земли Сибирской, на Алтай.
Рубеж селений: Кожа, Тайна… Никольск, Бубычак, Карагайка, Еронда.. за которыми на юг России 500 – 600 верст тайги, горных круч, до границы с Китаем, да Монголией без человека единого, без дорог и троп, лишь лоси, маралы, медведи да волки, запаха людского не знавшие.
О том и сказы будут, как жили предки наши Веры Истинной.
Сказ братья как спасали друг друга, будучи один красный другой белый
Леша Коновалов у колчаковцев через месяц, как на службу по мобилизации призван был, сегодня чин казака – приказного вместе с одной лычкой на погоны получил. Решив это дело отметить, с разрешения старшего урядника прям на коне строевом поехал на окраину Бийска в магазин купца Коротеева, где спиртное для воинов дешевле, чем в других питейных заведениях продавалось.
Уже на подъезде к нужному месту видит на встречу двух арестованных красноармейцев конный рядовой казак сопровождает в тюрьму иль контрразведку, а может быть и на расстрел. Сразу Лешка узнал в избитом, да босоногом пленном своего старшего брата Ваську. Тот тоже узнал во встречном наезднике родную кровь, но виду не подал, боясь, что может это навредить хоть и врагу, но всё же братишке. Не растерялся младший, под предлогом прикурить остановил конвоира, тот словоохотлив оказался, да к тому же земляк, что рядом с поселком Карагайкой расположен:
– Вот попались краснопузые лазутчики, их в Бийске на базаре их же прежний перебезчик из отряда красных опознал, проследил он в какой дом зашли голубчики, там их и накрыли вместе с хозяином, что советом сочувствовал, а красным командирам передавал данные о наших войсках. Сейчас их в тюрьму сопровождаю, что на другой окраине Бийска, видно не сегодня-завтра расстреляют злодеев.
Лешка, как бы с сочувствием и сожалением:
– Жаль, парни то наши сибиряки, православные, перед смертью то в баньку бы их сводить.
На что конвоир:
– Ну коль по правде, и мне жаль мужиков, и то верно на тот свет являться в таком виде. Вообще-то у нас вахмистр – мужик шибко богомольный, коль попросятся смертнички, да может и дозволено будет грязюку то с себя смыть, тем более, что вон она часть то наша с банькой городской находится. Да к тому же, я дюже как жрать хочу, в часе езды до обеда, а до тюрьмы через весь город тащится, час, а то боле пройдет. До своей кухни вначале я доеду, там может и несчастных покормят, а старший разрешит, пока я откушаю, да чуток отдохну, эти бедолаги в баньке грехи свои смоют. Баня то день и ночь работает, там специальное отделение есть для помывки, для тех, кто в тюрьме долго парится.