– Но знаете что смешно, – она повернулась к мужчине, смотрит на него лукаво, – что замуж я тоже за Алексея вышла, буквально случайно познакомились, ехал по улице, а я такси ловила, он и остановился, говорит, что из-за цвета моих волос.
Она встряхнула локонами цвета опадающих листьев этой осени, и вдруг погрустнела, снова вспомнила про анализ, да про диагноз, да про то как выпадали эти волосы, прядями, оставались на подушке, на расческе, пока почти не выпали совсем, пока не нашли причину, да не залезли ей в мозги пару раз, еле выдержала она, хирурги очень опасались, муж волновался, но помогал, помогал, да устал, вот и злится порой, потерялась та былая нежность в больничных палатах, но что тут поделать? Волосы зато отросли и стали необычно красивыми, и она от этого снова счастливая, очень счастливая. Почти всегда.
– Злата меня зовут, – отвечает она. – Злата Валевски, я жила с мамой вот здесь, в последнем подъезде.
Она смотрит на свои «бывшие» окна, где сто лет уже как живут совсем другие люди.
– А Вы? Я могу Вас знать?
Он тут и понял всё. Это она точно. Она, девочка с рыжими волосами, которые были ярче, чем летнее солнце, с голубыми глазами, голубее, чем московское небо, та, что всё время с куклой на скамейке сидела, не играла почти ни с кем, не бегала, далеко от подъезда своего не отходила, он и обозвал ей противно, даже вспомнить стыдно как. А она не заплакала, но посмотрела на него так, как будто он не человек, а предмет, чашка разбитая, ведро поломанное, место пустое, и ушла домой, и больше никогда в то время, как они все по двору носились, она не выходила, они и не встречались. А потом все в разные школы пошли, больше не виделись.