И вот на одном из таких мальчишников возник спор. Мы тогда еще были достаточно молодыми, получали как инженеры какие-то копейки, а Саша был уже признанным сценаристом и кроме оклада получал еще огромные по тем меркам деньжищи – как автор фильмов, снятых по его сценариям.
А платили тогда в кино очень по-разному. Сценаристам, например, почему-то очень круто. За снятый по твоему сценарию фильм можно было получить на круг тысяч двадцать рублей – огромные по тем временам деньги. Тогда эта индустрия была прибыльной, телевизора считай не было, американского засилья тоже, хорошие фильмы смотрели практически все, так что прибыль после такого проката достигала многих сотен процентов. Вот и платили.
И вот заспорили о том, как это несправедливо. Ты, мол, придумал какую ни будь хохму, написал тридцать страничек текста на машинке и пожалуйста тебе – получай кучу денег. А мы технари, да ученые – будь хоть семи пядей во лбу больше оклада ни-ни. Ну, если уж ты, действительно, лучший из лучших, то может быть раз в жизни получишь какую ни будь премию ленинского Комсомола и все. Так ведь и сценаристы, и вообще киношники тоже эти премии на всяких фестивалях пачками получают. Такая была наша аргументация этой вопиющей социальной несправедливости.
Пили, короче, пили, спорили, спорили, ругались, ругались, а потом Саше надоело все это – одному от всех нас отбиваться и он вдруг и говорит:
– Хорошо, раз вы такие умные. Раз вы считаете, что придумать сценарий плевое дело, – тогда – пожалуйста вам. Каждый может попробовать. Пишите. Вот я перед всеми торжественно клянусь. Кто сможет написать тридцать страниц текста, только так, чтобы была завязка, какое-то там действие, чтобы были герои, хоть с какими-то характерами… Короче, чтобы хоть немного было похоже на сценарий хотя бы даже к очень плохому заштатному фильму, я обязуюсь этот сценарий принять, пробить и положенные за него деньги выплатить.
Все сразу как-то притихли. С одной стороны понимали, что Саша идет ва-банк, берет нас на понт. Но, – с другой, – все знали, что если он сказал, тем более перед всеми, то от слов своих не откажется. Умрет, но сделает как обещал. Такой принципиальный был.
И все призадумались. Конечно он прав, – написать совсем непросто – что там говорить. Но деньжищи то какие и всего тридцать страниц. Я, конечно, тоже стал прикидывать в голове – как и все. Делил страницы на рубли, рубли на дни и все такое прочее…