– Можно мне попробовать?
Все повернулись на голос, к окну, за которым в лучах заходящего солнца была видна перспектива Unter den Linden [7], и заметили Хиллари Айзен [8], «заучку» и «серую мышку», настоящее имя которой многие уже забыли.
– А почему бы нет? – вопросом на вопрос ответил Штольц.
– Давай, Хиллари, зажги! – прогремел глубокий и бархатный бас Ганса Шафе [9], не раз доводивший до обморока влюбленных однокурсниц.
– Надо же! «Мышка» умеет говорить! А я думала, что она немая! – прыснула одна из них.
Но шутников никто не поддержал. Хиллари Айзен подошла к столу, взяла свободный бокал и, подняв его, смущенно произнесла:
– За Цифру – наследницу Буквы!
– Что она сказала? Наверное, какую-то очередную глупость! Я не слышала! Айзен, скажи еще раз! Громче! – раздалось со всех сторон.
– За Цифру – наследницу Буквы! – повторила девушка.
Сокурсники переглянулись.
– Не умничай, Айзен! Ты же слышала – мы не на экзамене! – первым попытался отшутиться задавака Кертис. Но никто не засмеялся, все смотрели на старосту.
Штольц ухмыльнулся и покачал головой, как будто смакуя посетившую его мысль, наполнил до краев бокал и совершенно серьезно, без доли ехидства произнес:
– А ведь «Мышка» права! Определенно права!
В комнате воцарилась недоуменная тишина, среди которой неожиданно громко и резко прозвучал женский голос:
– Да, отстань ты! Надоел! Дай послушать умного человека! – это первая красавица курса Камилла Рескиер [10] в очередной раз попыталась поставить на место своего подвыпившего ухажера.
Штольц поднял бокал и обвел взглядом собравшихся.
– Друзья! Я не буду спрашивать, надоели ли вам лекции и зачеты, учебники и конспекты, параграфы и буквы, от которых всех нас уже давно тошнит.
По рядам прокатился гул одобрения, в котором главную партию исполняли мужские голоса.
– И все же! – воскликнул Штольц. – Задумайтесь, если бы не все эти буквы, миллионы букв – кем бы мы были?
Вопрос повис в воздухе, но лишь на мгновение, потому что чей-то веселый и уже нетрезвый голос выдохнул:
– Свинопасами!
– Хорошо бы! – парировал Штольц. – Только в наши дни даже свинопасы умеют читать и писать.
– Тогда свиньями! И еще можем стать таковыми! – воскликнул тот же голос, и над дальними рядами взметнулась рука с бутылкой бургундского. Это был Джилрой Уолш, которому уже давно хотелось перейти от слов к делу.