Она тоже удивилась моему китайскому, но, тем не менее, только пожала плечами и, ничего не ответив, направилась в свою комнату.
Я купил две фигурки, заплатив, видимо, двойную цену, потому что хозяйка выглядела довольной.
– А вот насчет этих талисманов, я хочу подумать, – сказал я, не желая так быстро уходить. – Что это ваша дочь такая молчаливая?
– Это у нее с детства, – охотно ответила хозяйка, тоже рассчитывавшая на мои дальнейшие покупки. – Она моя племянница. Родители умерли около десяти лет назад, когда они жили в Куруктаге. Мы с покойным мужем забрали ее из приюта, когда нам сообщили, что нашли ее одну возле заброшенной калийной шахты. Все это проклятое место рядом с озером Лоб-Нор. Вы же знаете?
Я никак не мог вспомнить, с чем ассоциировалось у меня это название, но тут помог Друг.
– Это полигон подземных испытаний ядерного оружия Китая.
Вон оно что!
– Об этих испытаниях много писали, – согласился я.
– Так вот, – продолжала хозяйка. – Еще маленькая, она жаловалась, что иногда слышит какой-то голос. У каких только врачей мы ни побывали и лечили, лечили. Она всегда боялась этого голоса, и с тех пор считает себя ущербной. Она мало говорит, почти никогда не улыбается и ни с кем не дружит, потому что стесняется. Но учится она хорошо, одна из лучших.
– Подождите-ка! Какой голос? Со мной было такое же, но я вылечился и сейчас я здоров.
– Как? Как вы это сделали? – прошептала хозяйка, вцепившись в мой рукав.
Я успокоительно похлопал ее по руке и сказал: «Позвольте мне с ней поговорить». Она закивала головой и указала подбородком на дверь в комнату Мэй Ли.
Я глубоко вздохнул, выдохнул и осторожно постучал в дверь. Услышав «войдите», я вошел и как можно спокойнее произнес: «Выслушай меня, Мэй Ли. Со мной произошло то же самое, что и с тобой».
Она сидела за столом, повернувшись к окну.
«Присаживайтесь», – произнесла она тихо и, не поворачиваясь, указала рукой на табуретку возле двери.
Мысленно призвав на помощь все свое красноречие, я начал подробно излагать свою историю, опуская только незначительные детали. По мере моего повествования она постепенно начала поворачиваться ко мне, и к середине моего рассказа она уже сидела спиной к окну, глядя прямо на меня. Лицо отражало все ее чувства: это было и удивление, временами перераставшее в изумление, и заинтересованность, и даже радость, но она уже становилась другой, не безразличной. В каком-то месте своего рассказа я даже показал, как могут светиться мои пальцы.