– Не бойтесь, – рассудительно прошептал сосед по дивану.
– Не боюсь, – заявил я.
На секунду задумался. Потом сказал:
– А напитки будут?
– Конечно.
Никакого смущения. Словно так было правильно. Будто я сказал как раз то, что следовало.
В темноте раздался щелчок пальцев. Мгновением позже в моей руке оказался охлаждённый бокал. Ждать было незачем, и я попробовал напиток на вкус. На языке появилась приятная кислинка.
– Вкусно.
Мой сосед по дивану ничего не сказал в ответ. Мы оба продолжали сидеть в темноте. Мы оба чего-то ждали. А я не любил ждать. Вот и спросил:
– Чего?
Тишина. Тихая пронзительная тишина. И темнота. Я слышал ровное дыхание соседа по дивану. Я слышал пульсацию крови в собственных висках. И вот он сказал:
– Я знаю, вам нравится ваша работа. Монотонная череда манипуляций с цифрами и запятыми. Это освобождает.
– Наверное.
– Но вы должны понять одну очень важную вещь.
– Какую?
– Возможно вы – это последняя надежда этого мира.
– Смахивает на психическое расстройство. Претензия на исключительность?
– Возможен и такой вариант.
– Возможен?
– Да. Но если мы не попробуем, то как мы узнаем наверняка?
– Мы?
В темноте раздался короткий радостный смешок.
– Теперь вы работаете на меня.
– Разве прежде было иначе?
– Было.
– Точно?
– Вы работали на мою мать.
– И куда она делась?
– Она в коме. Вы не смотрите телевизор?
– Нет.
– Она поскользнулась в ванной и ударилась своей тупой башкой об умывальник.
– Надо же…
Я попытался сфальсифицировать в голосе тембр вежливого удивления. Не получилось. Тогда я просто ещё раз отпил из бокала. Это отвлекло меня от ненужных душевных терзаний. А мой сосед по дивану тем временем продолжал говорить:
– Мне повезло.
– В чем?
– В том, что эта сука не сдохла.
Тут я едва не поперхнулся. Видимо моральная дилемма всё же попыталась выйти мне боком.
– Думаете, почему я выбрал вас?
– Понятия не имею.
– Вы привыкли к другой жизни.
– И что?
Я думал, будет ответ. Но вместо этого за спиной раздался тихий журчащий звук. Можно было обернуться и увидеть. Но я и так быстро понял, что это такое. И чуть позже широкий конус голубоватого света рассек пространство между двумя мужчинами, сидящими на диване. Так их разговор дополнила картинка, нарисованная в воздухе.
– Это мой отец, – сказал мой сосед по дивану.
– Не понимаю, – сказал я.
Я отвёл взгляд от фотографии, парящей в воздухе, и направил его в сторону собеседника. Теперь благодаря разделявшему нас пучку голубоватого света я видел его лицо. Оно было грустным, задумчивым, но не печальным. Жизнь бурлила в этом лице, несмотря на некую терзавшую его боль.