И лишь сообразительный Иван внёс разумное предложение: вывести быка наружу и показать его председателю.
Народ одобрительно загудел. Агрономка Валя приказала по такому случаю притащить самую большую тележку и подстелить в неё соломки, для чего разрешила разобрать свежесмётанный стог. Услужливо взбив солому, агрономка подала сигнал.
Бык сначала упирался и не хотел покидать пост; он жаждал мщения, но, соблазнённый картофельными ватрушками, спешно принесёнными дояркой Нюркой, он пошёл на улицу.
«Всё равно не уйдет», – думал Тихон.
Увидев в проёме стены нечеловеческое лицо председателя, бык издал звук сигнальной трубы деревообрабатывающего завода, находящегося в пяти километрах от деревни. Говорят, рабочие на два часа раньше покинули свои места.
Председатель кулём рухнул в тележку. Фельдшерица, нащупав слабый пульс, выдохнула: «Жив». Народ облегчённо вздохнул и с радостными возгласами, шутками, гиканьями покатил тележку со скотного двора.
Когда процессия проходила мимо пруда, местный пастух Васюк предложил «помыть председателя в пруду», мотивируя это тем, что из штанов спасённого дурно пахнет. Не открывая глаз, председатель ещё крепче вцепился в края телеги.
Народ расслабился. Маланья на радостях затянула «Матаню», невесть откуда взялась гармошка и… такому торжественному въезду в деревню позавидовала бы сама Клеопатра, въезжая в Рим.
Бабы из окон махали платочками, старухи крестились, толпа ликовала. Развернулось внеочередное (в страду!) массовое гулянье, посвященное спасению председателя.
На следующий день председатель не вышел на работу… и на следующий день… и на следующий…
«Слава Богу, – думал Иван, засыпая под родным кустиком, – пусть из своей Москвы руководит, а здесь нечего мешать».