– Ой! Мой! – пискнула Полинка и смутилась.
– Га! Га! Га! – загоготали мужики.
«Как он туда попал? – подумал Иван. – Ведь бельё моют на пруду». Но потом сообразил, что кто-то схулиганил, снял с верёвочки и… в колодец.
Очистив колодец от утопленных вёдер, палок, банок и прочего хлама, Сергей поднимался наверх. Председатель и активист из сельсовета, удовлетворённые работой, поспешили в правление, чтобы отметить это событие… в отчётах, конечно.
И вот уже пальцы Сергея коснулись края сруба, и тут… его глаза встретились с глазами Полинки. Так близко он её видел впервые. От волнения Сергей чуть было не свалился обратно. Полинка схватила его за руки и поразилась, какими горячими были они у него!
Митрич «отрезвил» их молчаливый диалог, подставив к носу Сергея стакан самогона. Дед Ефим сглотнул завистливую слюну.
– Выпей! Выпей, Сергей! Чтоб не захворать! – закричали все вразнобой.
Осушив стакан, Сергей начал взглядом искать Полинку но… увидел улыбающегося Ивана.
«Как меня сразу развезло-то…» – подумал Сергей.
– Сыночек! – завопила мать Ивана.
– Вот он! Держите его! – подхватила толпа.
Иван, сверкая пятками, бежал к спасительным кустам, заросшим крапивой. Он понял, что явившись к колодцу, только облегчил собственные поиски.
«Дурак! – корил он себя. – Пусть бы поискали».
Тем не менее всё, что начиналось в деревне с подачи Ивана, имело счастливый конец. Прямо у колодца развернулось народное гулянье, посвященное находке Ивана. Пригодилась бутыль самогона, к которой приросли трое: Митрич, дед Ефим и его жена, бабка Апрося, готовая в любую минуту «разнизать» супруга.
Тут же накрыли стол, на котором красовались молодая свежесваренная картошечка, малосольные огурчики, домашние яички, сало, зелёный лук (с грядки), укропчик (тоже оттуда) и так далее… запах – на весь Шатурский район.
Васька Нарышкин «наяривал» на гармошке; его жена Зинка пронзила деревенские просторы занозистыми частушками.
Отсидевшись в кустах до наступления голода, Иван пошёл домой. По дороге он встретил соседскую девчонку Тоньку-злыдню, свою ровесницу. Всю его сознательную жизнь (а Ивану было уже целых шесть лет) Тонька «приставала» к нему и не давала прохода.
– А тебя драть будут, как Сидорову кошку, – язвительно сказала она.
«А я скажу, – подумал Иван, – бить будете, уйду и не приду!»