– Не надо, товарищ генерал армии, – пролепетала я и второй раз с момента моего попадания в это время заревела. Только первый раз я плакала от счастья, когда Сергей Палыч зарегистрировал наш с Васей брак. А теперь ревела в голос от того, что рухнули все мои планы воевать вместе с мужем. И вообще вся моя подготовка пошла насмарку. Вдобавок было страшно обидно и стыдно, что я сама об этом вообще не подумала. Товарищ Жуков вытащил из кармана носовой платок и протянул его мне. Я вытерла глаза и немного успокоилась. Тут мне вспомнились слова Берии о том, что они мне доверяют. Значит, и Сталин, и Берия уже тогда знали, что я в какой-то момент пойму, что война в немецком тылу мне не светит. Они просчитали меня на раз. При этих мыслях я снова заревела белугой. Генерал терпеливо ждал, пока я отревусь. Через некоторое время голова снова начала работать. Я подумала, что Берия, скорее всего, именно поэтому так спокойно и отпустил меня к Жукову. И Жуков, давая свое обещание, тоже это понимал. Так что вождь, нарком и будущий маршал спокойно облапошили наивную дурочку.
Всхлипнув еще несколько раз, я, наконец, успокоилась. Видно, не судьба мне воевать вместе с Васей.
Значит, придется менять планы. В конце концов, и в шахматах, если становится понятно, что выбранный план не проходит, его меняют. Буду думать. Тем временем товарищ Жуков, поняв, что я окончательно отревелась, забрал у меня свой платок и вдруг сказал:
– Между прочим, вам за пленного немецкого летчика полагается государственная награда – медаль «За отвагу». Я уже подписал представление.
– Служу трудовому народу!
– Продолжайте служить в том же духе. Учитывая ваше состояние, разрешаю вам быть свободной до 18:00. Идите.
Я вышла с ощущением какого-то дежавю. Что-то вся эта сцена мне напомнила, но что именно – никак не могла сообразить[2]. Видно, мозги полностью после такого стресса еще не включились.
Ипполитов, увидев меня с красными глазами и распухшим носом, сочувственно спросил:
– Что, не отпустил командующий?
– Отпустил, – я начала всхлипывать по новой, – но при этом объяснил, что воевать в немецком тылу лично мне нельзя. И что самое неприятное, он полностью пра-а-ав.
Теперь уже Ипполитов полез за платком. Все-таки во второй раз я успокоилась быстрее. Поплелась в туалет и несколько минут мыла морду лица холодной водой. Наконец поняла, что достаточно. Вышла к Ипполитову и сказала: