1.
Позднее лето свои начинает права.
Белые ночи темнят.
Боги в аллеях балуют.
В Летнем Саду
Так ровна по газонам трава,
Что я нагнулся и кошку по шерстке погладил.
Двигатель мой,
Подвигатель на смех и на плач,
Видишь ли, Соня,
Я и живу-то на случай, что пожалеешь меня,
Мой сладчайший палач,
В дохлое сердце
Оголенный введешь проводочек.
Жить-то как дальше?
И стоит ли, милая, жить,
Если уже не живу,
Не живу, а кайфую?
Стоит ли,
Если уже не умею любить,
Но еще тянет,
Томит
И ведет к поцелую?
2.
К тридцати мы становимся мастерами
себе эпитафий,
Жизнь прожив,
Продолжаем оформлять прожитое в стихи.
Вот лежит Ширали.
Он дорос до счастливой рубахи,
А потом перерос.
И дела его нынче плохи.
Вот лежит Ширали.
Как всегда, не один, а с подругой.
Оба голеньки, как…
Но она, как и надо, с фатой.
Некрофилка,
Сластена,
Себя этой связью погубишь.
Потихоньку прикройся
И в голос отпой.
Так лежат они оба.
Голеньки, как две ладони.
Ловят дождик телами.
Солнышко в небе плывет.
Что-то он напевает,
А что – все никак не припомнит.
Что-то очень простое,
И за душу очень берет.