–
После возвращения в Данилов, Сергей не мог удержаться и рассказал о расстрелах в Ярославской тюрьме матери и Диме Свешникову. Они в свою очередь рассказали своим близким. И так по цепочке слухи разошлись по всему Данилову и даже за его пределы.
С Володей Шишериным он тоже поделился своими впечатлениями. Володя с волнением слушал и качал головой:
– Зачем же расстреливать? – возмущался он. – Тем более стариков. Это уж перегибы наших вождей в Москве. Я, думаю, при царе и то такого бы не допустили.
Шишерин рассказал об этом Попёнкову и другим людям, с которыми дружил. В Данилове начались разговоры о зверствах большевиков. Люди, как обычно, сильно преувеличивали эти слухи. На рынке Сергей случайно даже подслушал такую байку, что мол, в Коровниках заключённых сажают на кол, и варят в кипятке, как в старину, и, что потом из их мяса делают в столовых котлеты и подают на обед. При этом баба, которая рассказывала байку другим торговцам, божилась и говорила, что слышала такое от самого Попёнкова.
Свешниковы ещё сомневались, погиб Иван Николаевич в тюрьме, или нет. Геннадий Иванович даже решил туда ехать спасать отца, но родственники и друзья, его отговаривали, они понимали, что это уже поздно и опасно для самого. Потом, от Семёна Александровича они узнали, что Свешников умер в камере, не дождавшись расстрела. И всё же их мучила совесть, что отец похоронен неизвестно как, и неизвестно где.
Дмитрий жил у Сержпинских до сентября, и потом решил уехать в Петербург. Там он планировал устроиться на работу по солдатскому удостоверению, которое нашёл у мёртвого солдата. По этому документу он станет Смирновым Владимиром Павловичем. Смирновых на свете много, и он надеялся, что его будет трудно разоблачить. Солдатские удостоверения в тот период были без фотографий. С Таней они решили, что если он устроится в Петрограде и найдёт жильё, то она приедет к нему. Перед отъездом он попросил Евпраксию:
– Тётя Планя, можно я буду посылать письма для Тани на ваш адрес, от имени женщины, Например, от вашей подруги?
– Ладно, Дима, я буду передавать письма твоей жене. Только для конспирации ты её имя в письмах не называй, – посоветовала Евпраксия.
Чтобы изменить свою внешность, по совету Евпраксии, Дмитрий сбрил усы и подстригся наголо. Дома у Сержпинских за чашкой чая, с ним попрощались Таня и Геннадий Иванович. На вокзал, соблюдая осторожность, его никто не провожал.