Когда кошмар Пьерины едва не сбылся, все изменилось. Ее почти затащили в одну из кабинок фальшивого третьего туалета бара, когда оттуда вышел некий юноша, справивший там нужду, по простоте душевной не заметив, что кабинка не предназначена для подобного надругательства. Юноша среагировал молниеносно – одним движением выдернул из джинсов ремень, намотал на кулак пряжкой на костяшки и раскроил скулу одному из обидчиков Пьерины, бывшему, к тому же, из первой волны «понаехавших» с той стороны Тунисского пролива.
Его напарник, которого пока не защищали законы Евросоюза о мигрантах, попытался отомстить парню с помощью подручного средства, в просторечье именуемого «нож-бабочка». Лучше бы он этого не делал – Пьерина, перепуганная до зубного цокота, даже не поняла, как, но незадачливый потомок тунисских пиратов покинул бар с «бабочкой», кокетливо торчащей у него чуть ниже лейбы, сообщающей заинтересованным лицам, что его брюки имеют отдаленное родство с знаменитой продукцией предприимчивого еврея Леви Страуса. Пообещав напоследок сравнять бар с лица земли через пять минут, а уж Пьерине устроить такое, чего даже в порнухе для извращенцев не покажут.
Парень, представившийся Чезаре, посоветовал Пьерине не хипишевать, поскольку она под защитой самого Чезаре Корразьере. После чего пригласил в кино, а затем вышел на террасу бара, где оккупировал столик, и стал ждать.
Подранки вернулись час спустя в компании таких же отбитых корешей. Чезаре встал из-за стола, держа руки в карманах китайской ветровки, и посоветовал шобле пойти и удовлетворить друг друга орально, раз у них такие губы пухлые. Щелчки выкидух разных моделей слыхала, наверно, вся улица, а тугие на ухо точно услышали то, что за этим последовало. Карманы ветровки синьора Корразьере содержали небезобидный груз в виде пары полуавтоматических «Беретт» без глушителей, так что концерт в честь юной Пьерины слышно было хорошо. Стрелял Чезаре еще лучше, секундная стрелка не обежала полного круга, прежде чем одиннадцать друзей в жопу раненого араба с ним включительно дружно улеглись живописной грудой прямо перед террасой бара Карлотты.
Чезаре деловито проверил степень помёрлости каждого, пнув носком видавшего виды ботинка в лицо, довольно поцокал языком, послал в окошко еще более бледной, чем обычно, Пьерине, воздушный поцелуй, вывернул ветровку наизнанку, превратив ее в черную, и скрылся в одном из переулков как призрак, которыми Неаполь небогат. Оставив на память донье Карлотте, кроме кучи трупов, кучу проблем в виде визита сбирской бригады, ни на йоту не поверившей, что геноцид тунисских беженцев был устроен без участия хозяйки бара. В конце концов, Карлотту упекли в кутузку на три дня. Пьерина первую ночь переночевала прямо в участке – домой идти она боялась.