чавкало сфинктерами где-то на заднем плане одной заплёванной империи (замирающий возглас смутно плывёт под слюной); Тайбэйские пригоршни солнечных сюжетов смотрелись в иероглифе сожжённых спичек; вертикальный железный гроб на черты персоны закадровых зрителей послышался вверх, где морговые глаза безликих докторов каким-то образом
убивают снег в изъеденном мраморе Старого плана; но больше ничего не удаётся увидеть, поскольку всему положено обещанное багровение, и сотни тысяч одинакового размера сапог, маршируя под прелым, идеологически правильным солнцем, равняют свежие холмы могильного грунта на пути в свой поголовный Эдем…
Прибывший элеватор разом выпрастывает меня из навалившегося упадка. Дребезжа, разъезжаются двери; одышливо сопя и наковально ступая, нечто выходит оттуда; его болоньевые штаны и продуктовые пакеты шуршат по-хозяйски пошло, а ключная связка пронзительно долго гремит, покуда я, не дыша, тихонечко жду, неподвижно припав к батарее… Столкнувшись стальными губами, смыкаются створки лифта, и только спустя целую минуту, бороздка ключа находит личину и полудюжиной хрустящих оборотов отмыкает-таки баснословный замок. Ударив железной дверью, оно исчезает в своей берлоге. По счастью, не приметив меня, бессильно съёжившегося на полуплощадке.
Мне следует хоть как-то подкрепиться, иначе до вечера я просто не продержусь.
Чтобы попробовать приобрести хотя бы Аналог, который также отпускается теперь по рецепту, но только за этим почему-то следят не столь строго, я решаю спуститься в аптеку у подножья дома. Благо у меня ещё имеются кое-какие деньги; не стану рассказывать, как они мне достались – это слишком унизительно.
Нетвёрдо выбираюсь вниз, на скользкий тротуар. Отравленные лужи издают подо мной плотоядные звуки, сырость и беспокойство проницают всё ослабленное тело. Преодолев эти тридцать с чем-то взбудораженных шагов, я чуть ли не вбегаю внутрь; там, в чистоте, ряды аккуратных полочек, будоражащий запах лекарств и пожилая женщина-провизор типа «с вами всё ясно». Подскочив к ней, я выпаливаю, суетливо теребя обтруханный подборт пальто: – День добрый, у вас есть К?!
И обмер, поняв, что сказал.
– К? – в холодных очках сверкнуло беспощадное «с вами всё ясно». – Есть. Сколько вам?
Я начинаю дрожать, как возбуждённый енот.