– Никуда я не пойду, – категорически заявил я. – Билет у меня был, проводник подтвердить может.
Лейтенант резко повернулся к проводнику.
– Был билет?
– Ну… – Пухлые щёки у проводника мелко-мелко задрожали. – Я… как-то не… припомню…
– Так был? – Лейтенант коршуном навис над несчастным железнодорожником.
– Не… не был. Не было билета… Точно, не было.
– Как! – я не поверил своим ушам. – Да вы что, с ума сошли?
– Так, за безбилетный провоз пассажира будете отвечать по всей строгости закона, – вынес вердикт лейтенант и ткнул пальцем мне в грудь. – А ты – на выход! Живо! Твоё время вышло.
– Да погодите вы, – попытался урезонить его я. – Мне осталось-то ехать всего пару часов. Разрешите добраться до пункта назначения, а там я сам в милицию сдамся. Мне так и так без документов деваться некуда.
– Хорош умничать. Сказано – на выход. И не заставляй меня применять силу. – Он демонстративно шлёпнул ладонью по кобуре.
Более дурацкой ситуации я и представить себе не мог. Но деваться было некуда. Против силы, как говорится… А сила была явно не на моей стороне.
Я быстро покидал свои пожитки в спортивную сумку и, не переодеваясь, потопал к выходу. Проходя мимо проводника, выдавил сквозь зубы:
– Ну попадёшься ты мне, козёл… Всю душу из тебя выну, попомни мои слова.
Тот шарахнулся от меня в своё купе.
Едва мы выбрались на платформу, как поезд тронулся – словно только того и ждал. Было раннее утро, солнце только начало выползать из-за горизонта и ещё не грело. Я поёжился. Хотелось поскорее укрыться от сырости и утренней прохлады в какой-нибудь тёплой уютной норке.
Мы были одни на платформе – я и двое моих провожатых. Вернее, конвоиров.
– Давай, двигай, – подтолкнул меня старший.
Мы спустились с платформы. Меня запихнули в стоявший тут же «воронок», стандартный «уазик» канареечного цвета, лейтенант сел за руль, и мы покатили по пыльным безлюдным улочкам неизвестного села.
– Куда мы? – попытался спросить я.
– Куда надо, – буркнул лейтенант. – Узнаешь, когда приедем.
Мы тряслись по грунтовке, наверное, минут двадцать. Потом выскочили на шоссейку местного значения. Трясти почти перестало (асфальт всё-таки), но настроения мне это совсем не улучшило. Дорога была пустынна, по обе её стороны простирался лес, густой, тёмный, ещё не проснувшийся с ночи. Мы были одни на шоссе, и это почему-то тревожило меня больше всего. Не верил я этим двум типам.