– Ты кричала.
Тимея приподнялась на локтях, но голова ее закружилась, и она плюхнулась на жесткие нары и закрыла глаза.
– Сильно? – Спросила Тимея.
– Да, как будто тебя режут.
– Даже хуже. – кто-то еще добавил. Тимея лежала с закрытыми глазами и не знала, что сказать. Кто-то коснулся ее лба.
– Да ты вся горишь!
Тимея молчала, она чувствовала, что сон еще держит ее в своих руках. Тело ломило, а сознание хотело провалиться, но одной волей она держала себя, оставаясь в сознании.
– Эй, врача!
Товарки уже стучали по двери камеры. На дворе очень раннее утро, может, часов пять утра, по ощущениям Тимеи. Через несколько минут пришла надзирательница.
– Чего у вас тут? Ну-ка! Отошли от двери! – строгий женский голос был с хрипотцой и отдавал презрением.
– Плохо тут человеку! Врача надо!
– Нет врача еще, до полудня не будет! А теперь заткнулись и разошлись по нарам, а то в карцер всех! – кричала-гавкала надзирательница.
Товарки разошлись по местам, а Тимея лежала без сил и чувствовала, что грядет что-то большое. Это изменит мир, и он уже не будет прежним. Она закрыла глаза и провалилась в объятия Морфея, и до самого подъема не видела снов.
3. Кто ты и что ты тут делаешь?
18 АПРЕЛЯ 1939 года, Будапешт
Старуха шла своей шаркающей походкой по первому этажу. Значит, на часах семь утра. Нет, 6:59, потому что я заслышал ее шаги раньше, чем она трубно заголосила:
– Подъем, выродки! Через пять минут жду всех на завтрак. Кто не появится – останется без ужина.
Я помнил, что вчера Старуха запретила мне завтракать, но спуститься должен был. Был у Старухи садистский прием: наказанный должен был наблюдать, как едят остальные. Я натянул чистые носки, рубашку и штаны. Пока я боролся с пуговицами и ремнем, прошло три минуты. Опаздывать нельзя. Если Старуха сказала пять минут, значит пять минут.
Старуха прокричала:
– Минута!
Мои «соседи» тоже были почти готовы. Осталось только надеть неудобные ботинки и все готово. Ант и Боки, так же как и я, отданные Старухе, оба уже спускались по лестнице. Я же завязывал шнурок. Когда я спустился по лестнице и оказался в просторной гостиной я наткнулся на взгляд Старухи, она смотрела на меня с презрением. Я сделал вид, что не понял ее взгляда. Старуха сузила глаза и мягким и приторным голосом произнесла:
– Ты опоздал, Ковач.
Делать нечего. Я опустил голову и произнёс: