– Двадцать семь минут.
– Что? – не понял, наклонился сосед.
– Через двадцать семь минут боль пройдет, – сказал Шумер. – Можете засекать.
– И все?
– А что еще? – удивился Шумер.
Сосед отпустил рукав.
– Как-то вы странно… – он мельком взглянул на часы. Его худое лицо на мгновение вновь скомкала болезненная гримаса. – И что… денег не надо?
– Нет, – улыбнулся Шумер.
– А червовый марьяж! – донеслось от столика.
Рыжий выложил даму и загоготал.
Сидящий напротив Шумера полный мужчина, до того посапывающий и причмокивающий во сне, в пуховике, в джинсах, с пакетом в ногах, вскинулся, вытаращил глаза:
– Что, уже приехали?
– Сиди, дядя! – сказал ему рыжий.
– А Пустов? – принялся крутить головой тот.
За окнами тянулся лес, подступающий к железнодорожной насыпи, темный, перепутанный, не хоженный. Ель, береза, ель, ель, ель. Лишайные ветки. Густая хвоя. Скакали столбы, провешивая провода. Проскочила серая будочка, блеснула стеклом.
– До Пустова еще три часа, – сказал Шумер.
– А-а.
Полный мужчина успокоился и, опустив голову на грудь, засопел снова.
– А мне, значит, ждать до трёх? – спросил худой сосед.
– Да, – кивнул Шумер. Он поднялся. – Двадцать семь минут. Уже меньше. Подержите место?
– Конечно.
Вагон был набит битком.
Общий. По три, по четыре человека на нижних полках. На верхних – относительный, но комфорт. Хрипело радио. Пятки лежащих наверху норовили засадить в лоб.
Где-то спали, где-то пили. Звякали ложки, мялась пластиковая тара. В дальнем конце затухал детский плач. Вповалку лежало на мешках азиатское семейство – тюбетейки, косички, длинные платья, широкие штаны, разбери где кто. Все имущество перевозили что ли? Беженцы? Или просто переселенцы?
Впереди как назло встала старушка в ситцевом халатике, и Шумеру пришлось волочиться за ней до купе проводников. Старушка, прижимая к груди цветастое полотенце, прошла дальше, к туалету.
– Закрыто! – крикнула ей проводница.
– Но как же?
– В конце вагона, идите туда.
Шумер отступил к бойлеру, пропуская старушку обратно.
– А вам чего? – спросила его проводница.
– Чаю, – Шумер раздвинул губы в улыбке.
– Десять рублей.
Проводница подала ему стакан.
Шумер зазвенел карманной мелочью, собирая ее в кулак. За его спиной, покашливая, кто-то вышел в тамбур. Стук колес на мгновение сделался громче.
– У меня всего шесть, – сказал Шумер, пересчитав монеты на ладони.