– Всё равно наши футболисты-оболтусы играют так себе, обойдутся, – говорил озеленитель после рюмочки-другой, – им бы на пустыре мяч гонять, и бесплатно, а не за такие деньжищи, дармоеды и лоботрясы, тьфу на них, глаза бы не глядели! (Дубов при этом всегда добавлял: «По соотношению цена-качество наш футбол, конечно, достоин занесения в книгу, только вот в какую, непонятно». А озеленитель на это всегда замечал: «Уголовного кодекса наш футбол достоин». И они чокались, проявляя взаимопонимание и согласие.)
Выхухоль постелила этот веселый, плотный и упругий, не топтанный еще зелененький газон, распространив на весь двор Старушки, почти до сортира у задней стены забора. Газон показался ей на ощупь чуть жестковатым, и она опрыскала его водой из шланга.
Утром Старушка вышла во двор и встала столбом.
Потом, треща косточками, опустилась на колени, погладила ровную изумрудную травку по голове и заплакала: такой красоты она в своей жизни еще не видела.
Как подменили после этого Соседскую старушку. Ну, почти подменили. Она распахнула свою калитку настежь и теперь утром, днем и вечером выходит на улицу и ждет прохожих, зазывает красотой любоваться. И старается говорить всем добрые слова.
С непривычки тяжело ей, заикается, потеет, но старается. Потому что понимает, что если ляпнет злое слово, никто к ней не придет разделить радость.
А тогда зачем газон?
Даже в дождь выходит к своей калитке, караулит.
А от дождя ее спасает кофейного цвета дождевик, который она сперла давным-давно у Бориса Дубова.
Ну, не сперла, конечно, а так, одолжила однажды в магазин сходить, да забыла вернуть.
Не со зла же.
В скворечнике, где жила Выхухоль, завелось осиное гнездо.
Как оно там завелось, никому не ведомо, не было, не было, и вдруг на тебе – висит!
Вернее, прилепилось к потолку, к балке, на стыке со стеной. Сначала Выхухоль не обращала на него внимания, подумаешь, серый мешочек, надутый пустой кулек из жеваной промокашки.
Но осы так не думали.
Они думали, что кое-то теперь лишний в скворечнике.
Они стали подлетать к Выхухоли и смотреть ей прямо в лицо.
А Выхухоли что, ей и не такие смотрели в лицо.
Но одно дело смотреть, а другое дело, когда тебе чуть ли не в рот залетают.
Или в ухо.
Чего они там нашли, в ухе у Выхухоли, непонятно, но, видно, наравилось, тепло там, уютно по-домашнему, чуть замешкается Выхухоль, и вжи-их, опять кто-то в ухо влетает. Или вылетает.